Соня садится сверху и выдавливает мне на спину холодную жижу. Вздрагиваю от неожиданности, но тут же ловкие ладони разносят маслянистую субстанцию от поясницы до плеч. Я словно эластичное тесто в руках опытного кулинара. Мурашки рассыпаются по телу, с трудом сдерживаюсь, чтобы не застонать от удовольствия.

— Сонечка, ты богиня, — бормочу я и крепну в желании произнести роковые для любого мужчины слова.

— Да ладно тебе, — мурлычет на мне Соня. — Расслабься и получай удовольствие.

Подавляю смешок. Слышал как-то в автобусе, одна девчонка так советовала вести себя подружке, если её кто-то решит взять силой. Но вслух этого не произношу. Моя малышка и так натерпелась сегодня.

Через час я натурально Сонин плюшевый медвежонок. Готов поселиться в её постели навсегда.

— Приспусти брюки, — Соня слезает с меня и встаёт с кровати.

Поворачиваюсь на спину и с моих губ срывается:

— Выходи за меня замуж.

— Хорошо, — Соня отвечает сразу, будто я пригласил её в кино.

— В субботу загсы работают? — сажусь на постели, любуясь точёной фигурой Сони. Сердце сокрушительно бьёт по рёбрам.

— Не была там, не знаю… — Соня прижимает руки к груди. — Егор, ты серьёзно?

— Более чем, — встаю на колени и утыкаюсь лицом в Сонины красные шорты. — Всё. Приплыл. Сдаюсь.

— Поцелуй меня.

— Что? — поднимаю взгляд на Соню.

— Обычно после согласия девушки, жених целует её, — лепечет она и прижимает руки к щекам. — Небеса, что я несу.

Встаю и привлекаю мою малышку к груди.

— Я люблю тебя, Соня. С первого взгляда люблю. Ты моя. Навсегда.

Наклоняюсь к приоткрытым губам Сони. Она замерла и даже не дышит. Дрожит вся. Целую мою девочку. Жарко, горячо. Сам дрожу. Подхватываю её на руки и укладываю на кровать. Ложусь сверху, удерживая вес на локтях.

— Егор, не надо, пожалуйста. Не сегодня.

— Не трону тебя, кроха. Мы просто поцелуемся с тобой. Как жених и невеста.

[1] Соррян — от англ. sorry — извини (молодёжный сленг).

13. Глава 13

Егор

На следующий день, после загса мы пошли знакомиться с мамой невесты. Соня не очень этого хотела, но я настоял. Ухоженные розовые кусты, сияющая новая иномарка под навесом, увитым виноградной лозой, тропинки из плиток известняка вокруг одноэтажного белоснежного домика за невысоким зелёным частоколом. Если бы не чёрный джип с двумя бородатыми архаровцами возле него, вполне миролюбивый пейзаж для письма с натуры. В начале двухтысячных так жил далеко не каждый. Моя мать, овдовев, едва сводила концы с концами, на плаву её держали куры, козы и вера в пророчество карт — однажды всё будет хорошо.

Одной рукой я обнимал Соню за талию, во второй сжимал букет из девяти длинных роз для будущей тёщи. Исколол всю ладонь. Но счастье переполняло меня, и эта боль казалась ничтожной. На крыльцо вышла полная женщина в белом декольтированном платье в красный горох и тапках с меховыми помпонами. Её каштановые волосы рассыпались по плечам, а на голове алела повязка. Следом за ней появился тучный темноволосый мужчина лет пятидесяти. Белая рубашка и ладные брюки скрашивали недостатки его фигуры. В расстёгнутом вороте виднелись густая чёрная поросль и толстая золотая цепь. На запястье поблёскивал браслет часов. Пара недовольно уставилась на нас.

Соня схватила меня под руку, и замедлила шаг.

— Ничего не бойся, — подбодрил я невесту, разглядывая мужчину.

Соня мне сказала, что отца у неё нет, и они живут с мамой вдвоём. Если это любовник матери, то почему он смотрит на меня с такой неприязнью. Мы подошли к ступеням крыльца, и я всеми фибрами души ощутил, что мне в этом доме не рады.

— Мама, познакомься, — еле слышно залепетала Соня, — это Егор. Мы подали заявление в загс.