– Мистер Осборн Хемли очень умен, не так ли? – робко осведомилась Молли.

– О да. Осборна можно смело назвать гением, и мы с миссис Хемли ожидаем от него великих деяний и очень гордимся им. Если все пройдет удачно, он получит место в Тринити-колледже. Как я вчера сказал на заседании городского магистрата, мой сын еще завит в Кембридже о себе. Разве это не загадка природы, – сквайр повернул к Молли простое честное лицо, словно собирался сказать нечто необыкновенное, – что я, Хемли из Хемли, который ведет родословную с незапамятных времен (говорят, от семи королевств)… когда, кстати, были эти семь королевств?

– Не знаю, – растерялась Молли.

– Должно быть, еще до Альфреда Великого, потому что он стал первым королем Англии. Так вот, я принадлежу едва ли не к самому старому роду в Англии и при этом сомневаюсь, что кто-то может принять меня за джентльмена: красное лицо, большие руки и ноги, тучная фигура (четырнадцать стоунов; даже в молодости никогда не было меньше двенадцати). И вот Осборн, похожий на мать, которая не отличит прадеда от Адама, да благословит ее Господь. В итоге у парня нежное девичье лицо, субтильное сложение, маленькие – почти как у леди – руки и ноги. Да, он уродился в мадам, а она, как я уже сказал, даже не знает собственного прадеда. А Роджер пошел в меня, и, встретив его на улице, никто не скажет, что этот краснолицый ширококостный коренастый парень – потомок древнего благородного рода. По сравнению с нами все эти Камноры, от которых так млеет весь Холлингфорд, не больше чем перегнивший навоз. Недавно мы разговаривали с мадам о возможности женитьбы Осборна на дочери лорда Холлингфорда – то есть если бы у него была дочь, – и я сказал, что вряд ли согласился бы на этот брак. Осборн, который ведет свой род от семи королевств, получит первоклассное образование, так с какой стати я должен интересоваться, где были Камноры во времена королевы Анны? [15]

Сквайр пошел дальше, продолжая размышлять, надо ли дать согласие на несбыточный брак с несуществующей невестой, и через некоторое время, когда Молли уже забыла, о чем он рассуждал, вдруг воскликнул:

– Нет! Уверен, что смотрел бы выше, так что лорду Холлингфорду повезло иметь одних сыновей.

Закончив прогулку, сквайр со старомодной вежливостью поблагодарил Молли за компанию и сообщил, что к этому времени мадам скорее всего уже встала, оделась и будет рада встретиться с гостьей. Пока Молли шла по тропинке через поле к дому, видневшемуся сквозь деревья, мистер Хемли провожал ее заботливым взглядом,

– Хорошая у Гибсона дочка, – пробормотал, обращаясь к самому себе, сквайр. – Но как встрепенулась, едва услышав о возможности новой женитьбы отца! Надо с ней поосторожнее. Кажется, мысль о мачехе ни разу даже не приходила ей в голову. Еще бы: мачеха для нее – совсем не то, что вторая жена для ее отца!

Если сквайр Хемли не смог ответить на вопрос Молли, какая дама могла бы стать второй женой ее отца, все это время судьба готовилась вполне определенно удовлетворить ее абстрактное любопытство. Однако судьба – особа коварная: строит свои козни так же незаметно, как птица вьет гнездо, и точно так же использует всякие мелочи. Первой «мелочью» в данной истории стал шум, поднятый Дженни (поварихой мистера Гибсона) по поводу увольнения Бетии. Надо заметить, что Бетия приходилась Дженни дальней родственницей и протеже, а потому повариха заявила, что отослать прочь следовало искусителя мистера Кокса, а вовсе не жертву искушения Бетию. С этой точки зрения мистер Гибсон вполне мог почувствовать, что поступил несправедливо, однако позаботился устроить девушку ничуть не хуже, чем той жилось в его собственном доме. Тем не менее Дженни предупредила, что тоже намерена уйти, и хотя по прежнему опыту мистер Гибсон отлично знал, что все угрозы поварихи – пустой звук, все же испытывал дискомфорт от неопределенности и постоянной неприятной возможности в любой момент встретить в своем доме женщину с таким оскорбленным и опечаленным лицом, какое искусно демонстрировала Дженни.