…Нет, как-то все стало совсем не так, – разочарованно решила Катя, – раньше я запросто ориентировалась… но окончательно ее добила очередь у нотариуса, которую пришлось отсидеть от начала до конца, хотя дел оказалось всего на десять минут – заполнить два бланка и расписаться в них.

– Дело сделано, – объявила тетя Люда, когда они снова оказались на улице, – через полгода получишь документы и делай, что хочешь. А теперь поедем обедать – я после операции уже три года питаюсь строго по расписанию.

– Я не хочу. Я б лучше квартиру посмотрела, если можно.

– Чего ж нельзя? На, ключ. По этой улице дойдешь до перекрестка и справа увидишь дом. Он один, который стоит торцом. Второй подъезд, двадцать пятая квартира. Если чего сделать надо будет по мужской части, звони – я Ивану Федоровичу своему скажу. Сейчас-то он на работе. Ну и матери привет передавай… ой, все, а то мой автобус!..

Тетя Люда на удивление ловко вскочила в едва открывшуюся дверь, и протиснувшись внутрь, исчезла из вида. Катя не успела, ни испугаться внезапного одиночества, ни обрадоваться тому, что сжимает ключ от собственной городской квартиры – она просто пошла в указанном направлении.

Подъезд оказался очень похожим на ее собственный – такой же неухоженный и мрачный. С другой стороны, было в этом и нечто хорошее, ведь если забыть, что она в городе, можно представить, будто просто возвращаешься с работы.

Поднявшись на этаж, Катя вставила ключ, повернула его и замерла, продлевая благостный миг, когда страх борется с надеждой, и надежда всегда побеждает – так уж устроены люди.

Затаив дыхание, она толкнула дверь. Надежда тут же съежилась и забилась в угол, потому что в темном коридоре новую хозяйку встретил запах пыли, старой мебели и еще чего-то… нет, он не нес в себе ощущения смерти – скорее, некой тайны, которая, правда, исчезла, едва Катя коснулась выключателя. На трюмо возникла газета и ленточка, оставшаяся от погребального наряда; там же стояло блюдце с дешевыми карамельками. Катя представила, как неудобно было ворочать здесь тяжелый гроб, но все это осталось в прошлом.

Вздохнув, она приступила к осмотру своих владений.

Ванная, конечно, оказалась ужасна, и если желтизну можно было отчистить, то отвалившаяся плитка и трубы, покрытые шубой ржавчины, Катю очень расстроили. Кухня выглядела более прилично, но газовую плиту тоже требовалось менять – таких уродцев на тонких ногах делали, наверное, лет пятьдесят назад. Зато комнат оказалось целых две! Одну Катя сразу окрестила «спальней», потому что там стоял диван, телевизор, платяной шкаф и кресло, накрытое куском паласа – точно такого, как лежал на полу; а вторую «кабинетом». Здесь жили книжные шкафы и письменный стол с настольной лампой; на стенах в беспорядке висели фотографии незнакомых людей, а на потолке серело пятно, появившееся явно не без помощи соседей сверху.

Катя присела к столу, через окно глядя на соседний дом, и вдруг улыбнулась. …Фиг вам всем, а не машину и не корову с поросятами!.. И мамке, фиг!.. Она представила, как просыпается утром, спускает ноги с постели, и ступни утопают в мягком ворсе ковра; находит тапочки, такие же мягкие, совсем невесомые, и идет в ванную, сверкающую голубым кафелем, протягивает руку к шкафчику, полному всяких кремов, пенок и шампуней; потом придирчиво разглядывает себя в большом зеркале (она всегда мечтала о большом зеркале, но Володе хватало и маленького, чтоб только, держа наготове бритву, изучать свою щетину); потом приняв душ, выходит на кухню, сверкающую белизной холодильника и плиты… а какие там будут шторки!..