Кресло развернулось, когда мы подошли к дверям.

– Мисс Калверт, – торжественно объявила девица, словно на королевском приеме. Я чуть реверанс не сделала. Но тут же забыла и об ассистентке, и о ее официозе, увлекшись разглядыванием доктора Тиммонса. В кресле сидел худощавый мужчина лет сорока пяти, волосы уложены с помощью какой-то липкой дряни наподобие геля или воска – напомаженные пряди всегда вызывали у меня чувство брезгливости. Он смотрел с легкой усмешкой, чуть прищурив глаза – светлые, почти бесцветные, вызывавшие неприятные ощущение, что меня сканирует робот-полиграф. Тонкие губы, сползшие одним углом вниз, хмыкнули.

– Доброе утро, мисс Калверт, – протянул он с чарлстонским акцентом. Я не ответила. И этот тип будет копаться в моих мозгах? Вспомнились врачи из клиники: с открытыми лицами, улыбающиеся, уютно-домашние из-за небрежности в одежде. Чем этот педант в строгом костюме и с кривой ухмылкой располагал к себе пациентов? «Доктор не лечит» – вспомнились мне слова девушки. А что же он тогда делает?

– Прошу, присаживайтесь.

Я шагнула к столу, и двери с шелестом задвинулись. Доктор вышел из-за стола и расположился на маленькой софе, небрежно закинув ногу на ногу, повторно указав мне на кресло напротив себя. Я медленно присела, не выпуская из рук сумочку.

Доктор между тем, не стесняясь, меня разглядывал, все с той же едва уловимой усмешкой. Я мысленно глубоко вздохнула и приготовилась к нелегким вопросам о прошлом.

– Как вам Пайнвуд?

От неожиданности я не уследила за собственным лицом, брови поползли вверх.

– Не знаю, – искренне ответила я. – Я тут мало что успела увидеть.

– Ах, эти маленькие городки американского Юга, – меланхолично произнес он, словно не слыша моего ответа. Взгляд перестал прощупывать меня, устремившись в окно позади. – Все похожи один на другой. Дремлют на солнышке, греют старые кости… С запущенными особняками, заброшенными хлопковыми полями, мутными речками… Жизнь здесь течет неспешно и небогата на события, правда? Но мы-то с вами знаем – в мутных южных речках водятся аллигаторы. Пайнвуд не напомнил вам Миддлтаун?

В десятку.

– Напомнил, и очень сильно.

– Вы сейчас живете в мегаполисе? Что вам больше по душе?

Я поежилась – забытая боль начала шевелиться.

– У меня не было возможности выбирать. Я старалась максимально сменить обстановку, чтобы избавиться от болезненных ассоциаций.

– Вам давали подобные советы в реабилитационном центре?

– Да. Я сделала все возможное, чтобы забыть случившееся, – я немного расслабилась, когда речь зашла о клинике. Прекрасно помню все их приемы, а следовательно, знаю, чего ожидать.

– В числе этого «всего возможного» смена имиджа, рода деятельности, круга общения, имени, несомненно…

Фраза не звучала вопросительно, и я не стала ни подтверждать, ни опровергать.

– Это устаревшие методики, мисс Калверт. Современная психиатрия исходит из других представлений. Душа человека – все равно что его биологическая оболочка, такой же живой организм. Как и любому организму, ей требуется обновление, избавление от отмерших клеток, от всего старого, тормозящего развитие, регенерация. Это освобождение не проходит безболезненно. Вы храните внутри боль прошлого, как бомбу замедленного действия, каждую секунду ожидая, на каком мимолетном воспоминании она рванет. Это ведет к излишней фанатичной, осторожности, фобиям, недоверию к людям, ожиданию худшего. Ужасное существование, которое и жизнью-то назвать сложно…

– Все, о чем вы говорите, полностью противоречит тому, что мне два месяца внушали в клинике....

– Я знаю. Но скажите: вы довольны своей жизнью?