Сирены обитают на скалах острова, усеянного костями и высохшей кожей их жертв. Количество жертв Клеопатры мы не установим из‑за скудности источников. (В этом вина и Цезаря, сжегшего Александрийскую библиотеку.) Но две нам хорошо известны, и какая это была добыча! Цезарь и Антоний обеспечили Клеопатру простором для деятельности и интриг до конца жизни (Ведь, кроме того, что от матери‑музы сирены наследуют божественный голос, от отца им достается дикая стихийность.)

После нескольких обедов Антоний увлекся до такой степени, что позволил Клеопатре увезти себя в Александрию. «И это в то время, – упрекает безумца Плутарх, – когда в Риме супруга его Фульвия, отстаивая его дело, вела войну с Цезарем, а парфянское войско действовало в Месопотамии… и готовилось захватить Сирию. В Александрии он вел жизнь мальчишки‑бездельника и за пустыми забавами растрачивал и проматывал самое драгоценное, как говорит Антифонт, достояние – время».

Клеопатра, заполучив Антония, не успокоилась и не прекратила свои чары, как поступают многие женщины, соблазнив желанного мужчину. А ведь его надо удержать. Царица «всякий раз сообщала все новую сладость и прелесть любому делу или развлечению, за какое ни брался Антоний. Ни на шаг не отпуская его ни днем, ни ночью, крепче и крепче приковывала к себе римлянина» (Плутарх).

Как ни хорошо было с Клеопатрой, но вести из внешнего мира, изредка долетавшие до Антония, были одна другой хуже. На востоке парфяне покоряют Азию, на западе его мятежная жена, Фульвия, вела войну с Октавианом. «Насилу пробудившись и стряхнув с себя хмель», Антоний отправился воевать с парфянами. Он дошел до Финикии, как получил письмо от Фульвии: мол, его присутствие требуется в Италии, ибо дела плохи.

Антоний прекратил поход и на двухстах судах направился в Италию. В это время беспокойная Фульвия умирает; как оказалось, она и являлась главным препятствием для примирения Антония и Октавиана.

В Рим Антоний поспел вовремя: огромную империю начинали делить. Западная часть досталась Октавиану, территория к востоку от Ионийского моря отошла к Антонию, Африку выделили Лепиду.

Договор новый триумвират решил скрепить родственным союзом. Старшую сестру Октавиана просватали за Антония. Весь Рим принялся хлопотать об этом браке: римляне устали от бесконечных братоубийственных войн и в союзе Антония и Октавии видели залог собственного спокойствия. Разум Антония долго боролся с любовью к Клеопатре, но пришлось уступить единодушию граждан. Собственно, другой бы на месте Антония только радовался такому повороту событий: ведь Октавия, по словам Плутарха, обладала замечательной красотой, соединенной с достоинством и умом… Если только этот другой не был знаком с Клеопатрой…

Некоторое время Антоний занимался государственными делами. «Но любовь к Клеопатре, – эта страшная напасть, так долго дремавшая и, казалось, окончательно усыпленная и успокоенная здравыми рассуждениями, – вспыхнула вновь, и разгоралась все жарче, по мере того как Антоний приближался к Сирии» (Плутарх). Оценивая душевное состояние Антония, Плутарх перефразирует Платона: как строптивый и безудержный конь, отбрыкнувшись от всего прекрасного и спасительного, он поручает Фонтею Капитону привезти Клеопатру в Сирию.

Антоний чувствовал вину перед Клеопатрой за брак с Октавией, за долгое отсутствие, и сделал ей подарок «не скупой и не малый – к ее владениям прибавились Финикия, Келесирия, Кипр, значительная часть Киликии, а, кроме того, рождающая бальзам область Иудеи и та половина Набатейской Аравии, что обращена к Внешнему морю» (Плутарх).