Когда его уводили из адвокатского кабинета, он был счастлив. По-настоящему. Но судьбе было угодно низринуть его в грязную зловонную яму отчаяния именно в эту минуту счастья, именно тогда, когда тюремные стены вокруг него раздвинулись, и его Душа наконец-то осознала невероятную красоту мироздания…

Милицейская смена, дежурившая в тот день в СИЗО, отличалась особой дотошностью. И надо же было такому случиться, что сержант из этой смены вдруг заметил в руке у Алекса тонко свёрнутую бумажку. А поскольку тот витал в облаках и не был готов к неожиданной агрессии, то даже не успел понять, что произошло. А произошла катастрофа: бумажка оказалась в руках у ловкого сержанта.

За долю мгновения Алекс осознал возможные последствия и с криком «Ах ты, сука!» бросился на парня в форме.

Его скрутили, несмотря на его бешеное сопротивление, затолкали в карцер и, прежде чем захлопнуть дверь, надавали приличных пинков. Что он чувствовал в тот день, вечер и ночь, нам лучше не знать.

На следующий день Татьяну вызвал к себе председатель коллегии адвокатов, в которой она работала и начал расспрашивать, как продвигаются дела по выстраиванию линии защиты обвиняемого по громкому делу.

– Вы же понимаете, Татьяна Александровна, дело получило широкий общественный резонанс, уже под три десятка журналистов получили аккредитацию на освещение судебных заседаний… Из любой ерунды они готовы будут раздуть сенсацию, а уж при малейшей оплошности нас просто размажут. Репутация всей нашей коллегии поставлена на карту этим делом, так сказать…

Татьяна внимательно смотрела на лысоватого юриста с седыми висками, который мерно ходил по кабинету туда-сюда, и не могла понять, к чему он клонит.

– У нас всё более-менее нормально, ситуация, конечно, у Александра заведомо проигрышная, но думаю, нам с ним удалось найти несколько новых смягчающих обстоятельств, которые я собираюсь огласить на слушании…

– Что ж, неплохо, – продолжил председатель. – Смягчающие обстоятельства – это очень даже неплохо. Только смотря какие… Как Вы, например, считаете, романтическая любовь за решёткой – это смягчающее обстоятельство? А? Мне кажется, на каких-нибудь сентиментальных присяжных подобная история вполне могла бы подействовать…

– Вы это сейчас о чём? – у Татьяны перехватило дыхание.

– Ну вот хоть об этом… – председатель театрально откашлялся и произнёс с демонстративными сценическими завываниями:

«Я грешная сегодня, я шальная,

Забывшая про стыд и предрассудки,

И жаждущая страстно той минутки,

Когда забудусь, твоё тело обнимая…»

– Каково, а?! – продолжил он уже своим обычным голосом. – Просто Петрарка и Лаура, только за тюремными решётками.

У Татьяны кровь отлила от лица. Комната вокруг куда-то поплыла, в горле пересохло, а кто-то нехороший и злой вонзил прямо в сердце раскалённую иглу. Откуда-то из внешнего мира раздавались бессмысленные слова, никак не желающие складываться в осмысленные фразы:

– Надеюсь, Вы понимаете, Татьяна Александровна, что Ваше поведение недостойно звания юриста. У Вас только один вариант выйти без потерь из этой истории – положить удостоверение адвоката мне на стол, прямо сегодня… Если же у Вас нет такого желания, я завтра же соберу коллегию адвокатов, и мы всем коллективом все вместе обсудим сильные и слабые стороны Вашего литературного таланта. Вы меня должны благодарить, за то, что я не стал раздувать скандал из этой дурно пахнущей  истории… У начальника СИЗО прямо руки чесались обнародовать Ваше творение…

Голос говорил что-то ещё, но она уже не слушала. Встала со стула, стараясь двигаться как можно аккуратнее, достала из сумочки адвокатское удостоверение, положила его на краешек стола и медленно вышла из кабинета…