И Федор, и Павел думали об одном и том же, но не обмолвились и словом, молчали, боясь затронуть эту тему. Слишком свежа она, больна ещё, что бы говорить, рассудить трезво, оценить правильно, без эмоций. Для этого нужно время.

Не сговариваясь, мужики разом встали, разошлись каждый на своё подворье.

И трёх лет не прошло, как некогда крупнейший в районе совхоз-миллионер рухнул, развалился, прекратил существование! «Издох, – как сказал сын первого председателя колхоза покойного Ивана Назаровича Нелюдина Степан. – Несколько поколений мадорцев строили, строили колхоз, а потом совхоз, а он взял и издох!».

Уму не постижимо! Как такое могло произойти?

Казалось, настолько прочно стоял совхоз на земле, что нет той силы, которая способна будет его хотя бы просто качнуть, так, чуть-чуть колыхнуть, проверить на устойчивость, не говоря о большем. А, поди ж ты, нашлась. Рухнул, в одночасье развалился, как будто песочный домик под колёсами машины, что лепят детишки на деревенской улице.

Сначала куда-то загадочно исчез новый директор с несколькими миллионами кредитных денег, потом началась такая чехарда, такая неразбериха и путаница, что сам чёрт ногу сломит.

Вдруг непонятно откуда появился «кризисный» управляющий, и так науправлял, что через месяц от тысячного дойного стада остались только корпуса ферм. Даже плиты перекрытия со скотных дворов продал кому-то. «Скотовозы» едва успевали развозить коров на бойню.

Потом почему-то совхоз передали УВД при облисполкоме. Какое имеет отношение это ведомство к сельскому хозяйству – не ведомо, только под новым руководством вслед за коровами исчезло около трёх тысяч свинопоголовья, что стояли на откорме в животноводческом комплексе.

На этом загадки не кончились.

В течение недели колоны КАМАЗов с прицепами круглые сутки вывезли зерно, что находилось на совхозном току.

Вслед за зерном таинственным образом исчезла вся автотракторная техника, сеялки, культиваторы, даже бороны, и те пропади. И всё совхозное уничтожалось и вывозилось в такой спешке, в таком авральном режиме, как будто ждали конца света или нашествия инопланетян и спешили успеть.

Кстати, как только всё вывезли, сразу же исчезли и представители УВД. Брать-то стало нечего!

Всё! Был совхоз да издох! Остались голые, заросшие травой поля, остовы ферм и складов. Остановилась жизнь в округе, что бурлила, била ключом, переливаясь через край веками, заглохла. И пять деревень, которые когда-то, в недавнем прошлом, являлись бригадами совхоза, со своими жителями тоже оказались у разбитого корыта.

Сначала районное начальство посчитало, что содержать начальную школу в Мадоре экономически не выгодно, и, не долго думая, закрыли. Хватит, отучились детишки, грамотные больше не нужны.

Та же участь постигла и амбулаторный пункт: болеть не положено, отныне здоровье граждан – забота только их самих. Государство не причем. Здоровые люди ему без особой нужды.

Федор ещё и ещё перебирает в голове события последних лет, и никак не может найти здравый смысл в происшедшем с их совхозом, да и вообще с русским селом.

Зачем, кому это нужно? В истории уже было, когда разрушали «до основанья, а затем…», неужели история так ничему и не научила?

Он знает, твёрдо верит, что его село, его Мадора устоит, воспрянет, возродится. Если бы не верил, не остался бы в ней. Но неужели это надо делать такой ценой?

На этот раз что за ворог приступом взял деревеньку, который опустошил её, разорил хуже иноземных захватчиков?

Когда люди стали уезжать, Федор сразу и бесповоротно решил, что останется в своём доме. А жена Вера – ни в какую! Мол, достаточно, наработалась, навоза нанюхалась, налопатилась, на всю жизнь хватит. Тем более, дочка с зятем целый этаж в городском коттедже отдают, живи да радуйся, с внучатами нянькайся. И Андрейке школа рядом, проблем нет. Зять даже работу подыскал выгребные ямы откачивать на ассенизаторской машине: оклад, выходные, праздничные – всё, как надо, не то, что в деревне. Верка, та с радостью согласилась техничкой в аптеку.