В полумраке своей комнаты она молча положила трубку, очень медленно и аккуратно. Оглянулась на плотно закрытую дверь. Тихо, на цыпочках подошла к ней, осторожно приоткрыла, выглянула, прислушалась. Родители спят. Пятнадцатилетняя девочка. Она вернулась обратно, свернулась клубочком в углу небольшого дивана, глядя в окно поблескивающими в его свете глазами. Вот отерла их ладонью, тихонько всхлипнула, стараясь успокоиться. Природно смуглое лицо с темным весёлым румянцем, немного скуластое. Когда она улыбается, щеки становятся похожи на два спелых летних яблочка, а изумрудно-зеленые глаза задорно прищуриваются. Темно-каштановые гладкие волосы, короткая 'мальчишеская' прическа, челка на лбу. Девчонка красива, весела, улыбка не сходит с ее лица. Не сходила. До сегодняшнего дня. Сегодня ее счастливый незыблемый мир рухнул. Она смотрит в окно поблескивающими от слез глазами. Прижимает к себе старого потертого медвежонка – забавную игрушку, подарок на день рождения. Щека чувствует уютное тепло все еще густого меха. Потом было мнoго подарков. Но этот, самый первый. Память… Он дорог ей до сих пор. Девочка вспоминает. Весь прошедший день обжигающе четко стоит перед ее мысленным взором. Звуки, цвета, запахи, ощущения. Ощущение… С него все и началось.

– Что с тобой, тебе плохо? Ты меня слышишь?

– Ты меня слышишь?

Что это? Меня накрыло? Я ранен? Тьма перед глазами, дикая боль в голове, тошнота. В виски медленно ввинчиваются толстые сверла. Такое ощущение, что когда они пройдут тонкую кость, все закончится и наступит блаженный покой. Ну же! И почему так темно? И… Чей это голос? Здесь некому говорить на этом языке. Меня уже перевезли? Но я не лежу. Нет специфического запаха медпункта или госпиталя. И… Меня обнимают и только что поцеловали. В губы. Госсподи… Кто меня решил приводить в чувство таким экзотическим способом? На поцелуй я, разумеется, не ответил. Обнимающие меня руки замерли и медленно разомкнулись. Тот же голос снова спросил, уже очень тихо, почти шепотом. Я услышал свое имя. Вздрогнул. Так меня не называли уже очень, очень много лет. Некому так меня называть. Некому, кроме… Оглушительным ударом по глазам вернулось зрение, окружающий мир вспыхнул ослепительными красками. Ещё одна тошнотворная боль… Этого я не выдержал, меня согнуло пополам, колени подкосились. На землю с твердым стуком что-то упало, упущенное моими непослушными пальцами. Сквозь зажмурившиеся от беспощадного света веки я успел увидеть, что это… И успел увидеть, кто стоит передо мной. Подалась ко мне, схватила за руку, стараясь поддержать.

– Что с тобой? Ну не молчи! Тебе плохо? Ну что же такое… Идём, садись. Вот…

Девушка осторожно подвела меня к скамейке и усадила, не выпуская руки.

– Так лучше, вот, сиди. Дыши. Все хорошо, я тут. Ой, сейчас, подожди.

Мои глаза закрыты, но я слышу, как быстро простучали каблуки, на скамейку брякнулся черный 'дипломат' . Мой. Выпавший из моей руки возле моего дома. Минуту назад. И – тридцать пять лет назад, если принять, что… Что все это – не дикий сон, не морок агонизирующего сознания. Тонкий пронзительный свист, ввинтившийся в уши. Мина, пущенная с той стороны. Темнота. И поцелуй в губы. Я умер? Умираю? Вспомнился смотренный давным-давно фильм, я забыл его название. Умирающий солдат за короткие минуты агонии успел прожить целую жизнь. Я иду по его стопам? Мысли прервались, меня дёрнули за руку. Дайте уже умереть спокойно… И – хватит лазить по моим воспоминаниям! Не смейте играть этим, слышите, вы? Это не ваше, я не хочу смотреть 'фантазии на темы и по мотивам' ! Умираю? Хорошо! Пусть наступит тьма! И все! За руку дёрнули настойчивее. В ладонь сунулось что-то гладкое и прохладное. Пальцы невольно сжались. Кружка?