На том берегу, где мы обычно ловили рыбу, нашли другую. Если судить по косметическим маскам из моего прошлого, это была зеленая глина. Ни я, ни Мишка не смогли вспомнить, для чего, кроме жирной кожи, она может пригодиться, но набрали с собой немного на всякий случай.

Белая глина нашлась недалеко от болотца с гнездом гурлинки. Светлый пласт был тонким, и у нас получилось бы открыть производство огнеупорного кирпича, но на одну печь точно должно хватить.

Осталось дождаться Бориса, чтобы узнать, сможет ли он обжечь глину магией…

Вечером Борис вышел к нам, задумчиво оглядел композицию: Ася и Мишка сидят у костра и ждут главу семейства к ужину.

– Вернулся, – улыбнулся он, присаживаясь рядом со мной и глядя на смутившегося мальчишку, – хорошо. Дел у нас с тобой, Мишка, много…

– Точно, – подхватила я, раскладывая по тарелкам горячую молочную кашу из какарушек. – Мы сегодня облазили все окрестности и нашли глину, из которой надо сделать огнеупорные кирпичи для печки. И я хотела тебя попросить обжечь их магией. Если получится, то можно будет не делать печь для обжига. Мишка говорит, это очень тяжело и долго. И дров надо много…

Борис кивнул и, забрав у меня тарелку, начал есть. Наш импровизированный стол из чурбачка был слишком низким, поэтому мы ели, держа тарелки на весу. Я тяжело вздохнула:

– Нам бы мебель еще… Хотя бы стол, стулья и кровати… Зимой на полу не поспишь, замерзнешь…

– Будет, – кивнул Борис. – Но ты, Ася, Мишку не нагружай. Придется ему часть ночи со мной проводить.

– Согласна, – кивнула я, – печку надо строить. Иначе замерзнем зимой даже на кровати.

Борис рассмеялся, поставил пустую тарелку на чурбачок, потянулся ко мне и чмокнул в лоб:

– Хозяюшка ты моя… Тут такое дело, Ася… Учиться Мишке надо. Если темнейший князь Дмитрий прав, то все совсем не так, как мы привыкли думать. Свет и Тьма – не враги, не жизнь и смерть, а две стороны жизни…

– Да! – вскинулся Мишка. – И мне так кажется! Борис, а вы всю Книгу прочитали? – спросил он, умоляюще смотрел он.

– Нет, несколько страниц, – покачал головой мой муж, – всю не успел. Времени не хватило. Но если написанное правда, то ты, Мишка, можешь стать первым настоящим некромантом… Ты единственный чью Тьму не пытались выжечь Светом с самого рождения…

– В смысле выжечь Светом?! – ахнула я, представив этот процесс в виде электрической дуги… Даже плечами передернула невольно. – Но ты же говорил, что светлые мнишки просто меняют Тьму на Свет! – воскликнула я и все поняла… Кто сказал, что «меняют» – это не синоним «выжигают»? – Это больно? – произнесла я севшим голосом.

– Больно, – вместо него ответил Мишка. – всегда больно. Вот здесь, – он прижал ладонь к солнечному сплетению. – Мне говорили… наши… поэтому они очень мало смеются. Но я думал, когда поводок падает, то все приходит в норму… Разве нет?

Он смотрел на Бориса с сочувствием. Мне стало плохо. И я спросила тихо:

– Борис, у тебя… там… все еще болит?

Он улыбнулся. Легко поднялся… Наш закопченный чайник, висевший над огнем, закипел, вода с шумом выплескивалась на горячие угли и с шипением испарялась, сбивая пламя…

Я так увлеклась беседой, что пропустила этот момент. Борис разлил травяной отвар по стаканам, расставленным на чурбачке, и снова сел рядом, оставив чайник на краю очага, чтобы не остыл слишком быстро. Снял лопушок, накрывающий миску с молочно-ореховыми ирисками. Мы с Мишкой за эти дни уже до отвала наелись конфет из прошлогодних пузырей молочного дерева, но Борису все еще нравилось пить чай вприкуску со сладостями.

Мне показалось, что он не хотел отвечать на вопрос, поэтому промолчал. И я не стала настаивать. Возможно, я задела что-то болезненное в его душе. Но Борис, грея руки об горячую кружку, хотя ночь была очень теплой, ответил: