Он смотрел на Бориса с сочувствием. Мне стало плохо. И я спросила тихо:
- Борис, у тебя... там... все еще болит?
Он улыбнулся. Легко поднялся... Наш закопченный чайник, висевший над огнем, закипел, вода с шумом выплескивалась на горячие угли и с шипением испарялась, сбивая пламя...
Я так увлеклась беседой, что пропустила этот момент... Борис разлил травяной отвар по стаканам, расставленным на чурбачке, и снова сел рядом, оставив чайник на краю очага, чтобы не остыл слишком быстро. Снял лопушок, накрывающий миску с молочно-ореховыми ирисками. Мы с Мишкой за эти дни уже до отвала наелись конфет из прошлогодних пузырей молочного дерева, но Борису все еще нравилось пить чай вприкуску со сладостями.
Мне показалось, что он не хотел отвечать на вопрос, поэтому промолчал. И я не стала настаивать. Возможно, я задела что-то болезненное в его душе. Но Борис, грея руки об горячую кружку, хотя ночь была очень теплой, ответил:
- Иногда, - криво улыбнулся он. И добавил, - но ничего страшного, я привык. - И перевел разговор на другое, - с глиной проблем не будет. Мишка надо научиться управлять сырой магией, и ему без разницы куда ее сливать. Будет обжигать глину, - улыбнулся он. - А вот мебель...
- Мебель я могу сам днем сколотить, - вмешался Мишка. - но мне инструменты и доски нужны. И гвозди. Без гвоздей я не умею.
- Инструменты и гвозди есть, - заметила я, - они в кладовой лежат... А доски мы уже пустили на крышу. Но их можно же сделать из бревен?
- Пила нужна продольная, я с плотниками в прошлом году на шабашки ходил, знаю, что и как. Но без пилы ничего не выйдет...
- Такой у меня нет, - Борис допил чай и поставил пустую кружку на чурбак. - Но я знаю, где мы все это сможем найти... И не только это. Мишка, у тебя есть знакомый, которому можно доверять? Чтобы не сдал нас светлым мнишкам? Ну, кроме Васьки твоего. Он пацан верный, но мал еще.
- Батька его, - не раздумывал ни секунды Мишка.
- Комендант крепости? - вскинул брови Борис. - Для начала лучше кого-нибудь попроще...
- Тогда дядька Блох. Он у нас в Жутово за старшего. Дюже светлых не любит. Потому и мнишек у нас в деревне отродясь не было.
Договариваться с дядькой Блохом о сотрудничестве мои некроманты отправились сразу же после ужина. Мне было боязно оставаться ночью одной, поэтому я тоже не пошла спать. Сидела у костра, подбрасывая дровишки, и ждала из возвращения. Где-то вдалеке привычно ухали совы, Пузик шуршал среди кустов в поисках насекомых, Правый и Левая спали в гнезде, спрятав длинные шеи под крыло друг другу, и даже в загородке у плотоядных цыплят стояла тишина. Весь день эти прожорливые птицы пищали без умолку, требуя еду.
Иногда я проваливалась в сон, просыпаясь то от прикосновения мокрого носа Пузика, то от громкого крика совы, то от того, что мимо меня, с тихим шорохом пробегали неизвестные мелкие звери. То ли мыши, то ли еще кто... Лес вокруг меня был живым, хотя и считался мертвым.
Я тоже, как и Мишка, подозревала, что с этим разделением на живое и мертвое что-то не так... Хотя я еще ни разу не видела живое, в понимании местных, существо, тем не менее я никак не могла назвать Пузика, Правого, Левую и крикливых плотоядных цыплят, мертвыми, не-живыми, или нежитью. Да, после смерти они были не совсем мертвыми. Но я же не знаю, как в этом мире себя ведут живые, когда умирают. Если я правильно помню, то Борис говорил, что они тоже не спокойные. Может это особенность этого мира?
Ночь подходила к концу, но домой так никто и не вернулся. Невольно я начала беспокоиться. Что же они так долго? Лишь бы их не поймали! Я не представляла, что могут сделать светлые мнишки с Борисом, ведь ему было запрещено находиться в Пределах Жизни, но предполагала, что ничего хорошего.