— Сын, ты ошибочно предположил, что твоя мать — носильщик? 

— Свят, всё в порядке, мне было не сложно, — примирительно замечает его жена, мама Славы. 

— Это его вещи, — строго парирует тот. — И он должен был сам за ними следить. В противном случае происходит вот это. 

Мужчина выхватывает рюкзак Славы из рук его матери и бросает его прямо за борт! 

— Нет! Там же мой фотоаппарат! — бросается Слава к бортику. Я за ним. Мы оба с грустью смотрим, как оранжевые лямки скрываются в глубинах тёмной воды. Через секунду Слава шипит сквозь зубы: — Ненавижу его! 

Вся моя злость на друга тонет точно так же, как его рюкзак, в сочувствии к его потере.  

— Я подарю тебе новый на день рожденье, обещаю, — глажу я его по плечу. 

— Спасибо, Ясь, — горько улыбается он, подняв глаза на меня. — Ты настоящий друг. 

— Навсегда, помнишь? — вспоминаю я нашу клятву. 

— Помню, — кивает он. 

— Слава? — зовёт меня папа.  

Мы с другом лукаво переглядываемся и выдаём в один голос: 

— Да? 

А после начинаем смеяться, потому что папа обречённо-весело качает головой.  

Одинаковое сокращение наших имён — одна из причин зарождения нашей дружбы. Когда нам было по пять лет мы часто шутили над родителями, прибегая вместе на зов одного из нас. Вскоре Слава решил для себя сокращать моё имя по-другому, но сам не терпел, если его называли Свят. Он вообще призирал тот факт, что ему дали имя его отца. Потому что отношения у них не ладились. И чем старше мы становились, тем сильнее Слава креп в своей ненависти к нему. 

Впрочем, дядя Свят сам виноват — уж слишком он строгий. Я и сама немного его побаиваюсь — иногда у него такой взгляд... Б-р-р. 

Мы с папой идём к маме, которая должна быть у бассейна, а семья Славы — располагаться в каюте. 

— Увидимся, — подмигивает мне Слава напоследок, рождая в моей груди новое, сладкое чувство.  

Как странно... 

Впрочем, я быстро об этом забываю, стоит мне увидеть наших со Славой заклятых врагов — Колю, Савелия и Анжелу. Подпевалы Изабеллы, которая несколько минут назад пялилась на Славу.  

Когда мы с папой проходим мимо этой мерзкой тройки, Коля кивает на меня и что-то говорит остальным, Анжела на это смеётся, как истеричка. Придурки. 

— Встретили? — щурится на солнце мама, придерживая пальцами полы своей пляжной шляпы. 

— Да, — улыбаюсь я, присаживаясь к ней на шезлонг. 

Папа снимает с себя футболку и занимает соседнюю лежанку: 

— Серов вновь не в духе. 

— С ним такое часто случается, пора и привыкнуть, — улыбается мама, а затем обращается ко мне: — Милая, ты, кажется, одела купальник. Не хочешь искупаться? Не жарко? 

— Жарко, — соглашаюсь я, бросая неприязненный взгляд на Колю, который жадно рассматривает прелести Анжелы, плохо скрытые купальником. — Но я подожду Славу. 

Моя фигура действительно изменилась за последний год, став более девчачьей. Но выпячивать грудь, как это делают последние пару лет Изи и Анжела, у меня желания нет. Я не такая, как они. 

Яхта, наконец, начинает движение, и я несколько минут, не слушая то, о чём говорят родители, наблюдаю за отдаляющимся берегом. Люблю красивые пейзажи, а особенно добавлять в них в воображении что-то своё. Сейчас, например, можно представить берег с одним-единственным провожающим — девушкой, с платком в руке, который развивается на не сильном ветру, как и подол её длинного, лёгкого платья. Она грустит, потому что её любимый человек отправился в дальнее плавание... 

Ещё через несколько минут я вижу Славу. Не одного. Он, блин, вышагивает в компании Изи! Последняя строит из себя не пойми что: лыбится во все зубы, кокетливо поправляет волосы, а этот дурак кривит губы в дерзкой усмешке и вообще ведёт себя так, словно вдруг сделался нахальным плейбоем. Фу! Если он за этот год изменился именно в такую сторону, то он мне больше не друг!