— Вспомнил, когда ты села. Я тогда не то чтобы тебя рассматривал, — очередная ложь легко срывается с моих губ, — Но мы практически весь вечер говорили, сидя друг напротив друга. Запомнилось это положение и… воротник.

Да, конечно, я бы с радостью увидел её в каком-нибудь растянутом свитере, а не этом плевке в лицо!

— Мне это показалось символичным. Ты ведь меня тогда только на завтраки приглашал. И нельзя сказать, что это были приятные завтраки, а ужин… Первый, вот второй… В общем, какая разница. Я очень голодная, давай что-нибудь закажем. Ты как?

— Я полностью доверюсь твоему вкусу.

Проходит несколько десятков минут, прежде чем меня отпускает. Она ничего не знает. Она попросту не могла ничего узнать. А платье… Какое мне дело до какой-то тряпки? Катя другая, и этот факт кроет любые проявления прошлого.

Передо мной сидит совершенно другая женщина. Даже если бы она сидела в тех же украшениях, это всё равно была бы другая Катерина. В её движения больше нет напряжения, а в глазах пустоты. Она смеётся, не наигранно, с придыханием, как раньше, а открыто, ничего и никого не смущаясь.

…и снова я возвращаюсь к мыслям о том, что Лида права.

Катя изменилась. Обрела себя, обрела покой, если так можно выразиться, а я… а я опять ставлю на кон её благополучие.

— Я рад, что у тебя всё хорошо, Катерина. — откладываю в сторону столовый приборы и снова делаю глоток воды.

— Я тоже этому рада, Дамир. Но меня немного смущает, что мы весь вечер говорим обо мне. Как живёшь ты? — я слышу в её голосе неподдельное любопытство, и меня оно подкупает.

— Скромнее. — ухмыляюсь, принявшись перечислять заслуги Кислицкой: — Я с руководством детского дома не ругался, на приюты для животных денег не жертвовал, из города в город не переезжал…

— Ты как… Ты что? — округлив глаза, выдыхает она. — Знаешь, да? По новостям передавали? — я не могу сдержать улыбки, видя, как на её лице расползаются нешуточное волнение. — Это ведь всё связано. После того скандала с проворовавшимся руководством детского дома, мне ведь и пришлось ехать сюда. Я успокоила себя тем, что хотя бы они там с должностей были сняты. Мэр лично попросил… потеряться. А чего ты смеёшься, Дамир? Это не смешно. В страшное время живём. Захочешь помочь кому-то, а некому, потому что в верхах одно ворьё. Нет, ну что ты ржёшь, я тебя спрашиваю?!

4. Глава 3

Зачем на завтрак согласился? Не понимаю. Нормально же поужинали, погуляли по парку, расположенному неподалёку ресторана, уехали… Я даже оказался таким скучным собеседником, что Катерина уснула в машине, уронив голову мне на плечо. Отвёз её домой, а почему-то на предложение зайти ответил отказом. Зато на завтрак согласился. Идиот. Знал же, что завтра утром всё расписано по часам…

— Опять всё идёт куда-то не туда. — выдыхаю и медленно снимаю пиджак.

Я давно должен был привыкнуть к гостиничным номерам, но последние три года здорово выбили меня из равновесия. Отвык от путешествий, поездок, разъездов. Быт затягивал. София поглощала всего меня без остатка.

Вспоминаю о дочери, и сердце тревожно сжимается. Почему-то меня это пугает. Рядом с Катей я иногда чувствую то же самое, но мои чувства к ней никак нельзя назвать отеческими.

«22:08» — утверждает телефон.

Нормально.

Набираю Раису Алексеевну и, пока слушаю нудные гудки, мерю шагами лишённую уюта комнату.

— Да, Дамир Дорофеевич. — наконец-то гудки разбавляются приятным женским голосом.

— Не разбудил, Рая?

— Да нет, что вы. Мы минут десять как только заснули.

Ну вот, папаша года найден. Это я. Не успел поговорить с дочерью до того, как она ляжет спать. А это, между прочим, наша первая разлука.