А то я не пытался!

Эта мразь даже разговаривать со мной не стала. Не стану скрывать, для меня это было неожиданностью и ударом по самолюбию. С этим чувством я даже несколько дней прожил.

— Видишь ли, Катя, я не знаю, чем это обусловлено, но он мне сказал, что твой муж ему ничего не должен.

— Подожди… — чувствую, что мне сейчас выдвинут очередной вотум недоверия. — Так, может, ты что-то не так понял?

— Скорее всего, там что-то очень дурно пахнущее. Он ищет свои деньги, поверь мне.

— А зачем это ты с ним разговаривал? — нервно ёрзает на стуле, прожигая меня своими невероятными глазами.

Да потому что идиот. Сам тогда ещё во всём не разобрался.

— Так сложились обстоятельства.

Катерина рассматривает меня какое-то время, а потом выдаёт:

— Ты очень странный человек, Дамир. Ты невероятный мужчина. Но знал бы ты, как сильно меня это пугает…

— Скажу тебе по секрету, иногда я сам себя побаиваюсь. — пытаюсь пошутить, а у самого сердце тревожно сжимается.

Когда-то ради дочери я готов был свернуть горы. Устраняя её ошибки молодости, разрушил семью Шолоховых. Кто знает, как бы сложилась их судьба, не вмешайся я тогда. Может быть, Катерина нашла бы в себе силы простить мужа? Может быть, не угрожай я Игорю, не загоняй его в западню, он бы отцепился от моей дочери, как только его жена узнала об их интрижке? А может быть, надави я посильнее и не исчезни, Катерина была бы уже моей женой? Это она, глупая и неуверенная в себе, тогда считала, что я шучу и ломаю комедию для её муженька. Будто я когда-то делал то, что мне неприятно.

Всё… всё это лирика. За прошедшие годы ничего не изменилось — усугубилось. Я по-прежнему вожусь с тем, что наделала моя дочь, пытаюсь минимизировать разрушения, принесённые ей в семью Шолоховых… Только теперь моё сердце не сжимается от любви к ней. Оно сжимается от отчаяния и ненависти. Разрушая свою жизнь, Ангелина уничтожила не только целую семью, но и меня, моё малюсенькое право на счастье, которое можно было бы попробовать воздвигнуть на тех руинах.

10. Глава 9

В гостиницу возвращаюсь в полнейшем раздрае. Опять ничего не сказал, опять ни в чём не признался, опять всё пустил на самотёк.

Я знаю, как поступить по совести и справедливости. Рецепт прост — правда и ничего, кроме правды. Только расскажи я Кате эту правду именно сейчас и всю от начала до конца, я потеряю её уже навсегда.

…а рассказать ведь нужно.

Мало времени. Катастрофически мало времени. Несмотря на то что с программой минимум я справился, остаётся слишком много несделанного и несказанного. Тяну до последнего. А зачем? Что изменят шестнадцать часов?

Я считаю восхитительным тот факт, что Катерина рассмотрела во мне достойного мужчину и даже кого-то для себя большего. Чем дольше я оберегаю свои тайны, тем сильнее мне не хочется её разочаровывать. Хочется оставаться для неё достойным как можно дольше.

Не хочется поступать подло, но, похоже, что у меня остаётся один-единственный вариант — как последнему трусу, рассказать и обо всём уже по телефону, находясь за многие километры от неё.

Пытаюсь отвлечься. Принимаю душ и занимаю себя долгим разговором по видеосвязи с Раей и Софой. Благо я сегодня освободился пораньше и не допустил вчерашней промашки.

— Завтра я уже тебе лично буду желать спокойной ночи, принцесса моя. — улыбаюсь дочери, показывающей мне в камеру очередного монстра из пластилина, гордо именуемого поняшкой. — Сохрани для меня свой шедевр, хорошо? А когда я приеду, мы ему обязательно слепим друга или подружку. Давай в кроватку. Уже поздно.

Маленький ангел с тёмными волосами, расчёсанными и распущенными ко сну, улыбается и машет мне ручкой на прощание.