Она меня ужасно раздражала. Казалось, что именно она хозяйка положения. И какое-то чувство, закостенелое, словно впечатывается в тело навсегда, вызывало приступы мучительной ненависти.

Я заметила, что хоть душа и поменялась, но чувства к какому-то Уолтону остались. Каждый раз, когда кто-то произносил его имя, внутри все переворачивалось. И откуда-то из глубин души поднималась невероятная теплота. Девушка, в чье тело я попала, любила этого Уолтона. Да так сильно, что она ушла, а чувства остались.

А еще я чувствовала ее ненависть. Ненависть к мачехе, ненависть к сводному брату с гадкой улыбкой и ненависть к тем, кто отнял ее у него.

– К сожалению, Венсан Уолтон погиб в первом же бою, – прочитала я письмо, которое вручил мне поверенный. Мне было все равно, но той, в чье тело я попала, видимо, нет. Сердце резануло такой болью, что мне пришлось сесть.

И опять вокруг забегали слуги, суетясь и натыкаясь друг на друга.

Я решила больше не думать о Уолтоне и сделать свое поместье самым процветающим.

Даже если вдруг на твою голову упали огромные деньги, это не повод транжирить их направо и налево. Ужас, что деньги вдруг кончатся, вызывал у меня приступы паники.

И я оказалась права.

Дела у Эмили шли из рук вон плохо. Поэтому слуги отказывались показывать мне конторские книги под любым предлогом. А ведь в этих книгах были записаны все доходы и расходы поместья!

Но я добилась своего, и о, ужас!

Оказывается, что от состояния, которое осталось Эмили от отца, остались жалкие крошки. Все было разворовано, спущено на наряды и безделушки. Одних платьев я насчитала больше двухсот. И это при условии, что одно платье стоит, как целый автомобиль, в переводе на наши деньги.

К ужасу слуг, я запросила все конторские книги, изучая доходы и расходы, съездила в город, узнала цены, поняла, что меня бессовестно обманывают и обворовывают собственные слуги, завышая цены на питание и содержание поместья.

Была уволена старая экономка. Она наэкономила себе на приличный коттедж, который тут же купила себе, наслаждаясь покоем и уединением.

И тем же вечером нагрянула мачеха.

– Мне очень и очень жаль, – цинично и едко заметила она. – Но, смею сказать, я даже весьма рада такому повороту событий. Венсан Уолтон, граф, владелец Элизиан гардена был тебе не парой! Вот поверь моему опыту… Такие мужчины приносят в жизнь женщины только несчастья…

Разговор получился коротким и неприятным. Мачеха произвела на меня самое неприятное впечатление, которое только могла произвести женщина. Холодная, заносчивая и высокомерная, она сразу дала понять, чьих рук дело!

– Но не переживай. Его не казнят. У меня при дворце остались кое-какие связи. Так что наш дорогой граф Уолтон… Ах, что ж я его графом называю. Не граф он больше. Наш дорогой Уолтон вступил в ряды нашей доблестной армии и сейчас едет на передовую. У него есть шанс искупить вину перед короной… Радуйся, что тебя не арестовали вместе с ним. А то вы были так дружны!

Она меня ужасно раздражала. Казалось, что именно она хозяйка положения. И какое-то чувство, закостенелое, словно впечатывается в тело навсегда, вызывало приступы мучительной ненависти.

Я заметила, что хоть душа и поменялась, но чувства к какому-то Уолтону остались. Каждый раз, когда кто-то произносил его имя, внутри все переворачивалось. И откуда-то из глубин души поднималась невероятная теплота. Девушка, в чье тело я попала, любила этого Уолтона. Да так сильно, что она ушла, а чувства остались.

А еще я чувствовала ее ненависть. Ненависть к мачехе, ненависть к сводному брату с гадкой улыбкой и ненависть к тем, кто отнял ее у него.