Я услышала шаги за дверью. Дверь скрипнула, а я повернулась к ней. В комнату вошла белокурая девица в том самом желтом платье. По сравнению с моим платьем, ее платье казалось верхом роскоши. Что она тут же подчеркнула, расправляя кружево.

– Значит, ты невеста? – усмехнулась она, разглядывая меня.

Я не знаю, что она там собиралась рассмотреть под вуалью, но ее пристальный взгляд пытался заглянуть под нее.

– Ну что ж! Поздравляю! Он женился на тебе ради твоего приданого, которое отойдет нашему с ним ребенку!

Что-то я не поняла про ребенка?

Я видела ее аппетитную фигурку, румяные щечки, улыбку на красивых губах и огромные ясные глаза.

Мне было совершенно безразлично, как зовут эту грелку.

Быть может, влюбись я с первого взгляда, я была бы изумлена, ошарашена, шокирована. Быть может, даже разревелась бы от женской обиды.

Но король в своем указе ничего не говорил о том, обязана я истреблять любовниц или пусть так бегают.

Я была относительно спокойна, но ровно до тех пор, пока речь не заходит о моих нервно нажитых деньгах!

И этот факт показался мне возмутительным!

Тут и так есть кристально честный способ лишить девицу всего…

Для этого нужны подвешенный язык, немного шарма, чуточку таинственности и вуаля! Вы у алтаря, а дело в шляпе. Можно спокойно проигрывать приданое. Больше чем мышь на крупу никто на тебя дуться не будет. Максимум – отлучат от супружеской постели и хлопнут перед носом дверью. Но в таком случае в карты можно проиграть еще и жену. И некоторые жены даже спасибо скажут!

– Я понимаю, ты ошарашена, – с сочувствием заметила девица. – Бедненькая… Мне так тебя жаль… Но мы бы могли даже подружиться.

Я друзей не ищу. Я знаю, где их закопала!

Послышались шаги в коридоре, а девица упорхнула, оставив после себя ощущение брезгливости. Шаги приближались, а следом я услышала шелест платья.

– Твой жених уже стоит у алтаря, – оповестила меня мачеха, заходя в комнату. Вид у нее был недовольный. – Гости там же!

Я и так знала, что выгляжу, словно меня откопали в сундуке с нафталином. Но глянув на себя в давно немытое зеркало, я предположила, что меня, скорее, откопали в фамильном склепе.

Я встала, поправляя плотную марлю вуали, и направилась за мачехой.

Все вокруг казалось каким-то туманным и слегка искаженным. Особенно в темноте коридора, где светильники горели через один.

Коридор вывел в украшенный зал.

Чувство у меня было такой тоски, словно сорокалетняя женщина в одно прекрасное утро осознала, что прожила она всю жизнь с каким-то ананасом.

Увидев жениха у алтаря, я поняла, что я чуточку модельер. И прекрасно знаю сочетать старое свадебное платье, кусок марли, апатию и злость.

Он стоял высокий, красивый, хищный, с леденящим душу властным взглядом. Такой пронзительный и неумолимый взгляд должен быть у хищной птицы, готовой в любой момент схватить добычу.

«Ага! С таким-то поспорь!» – пронеслось в голове, а я от досады стиснула зубы. – «Поспорить – травматология, поругаться – кладбище!»

Черные волосы рассыпались по плечам. Выразительное волевое лицо было повернуто в нашу сторону.

Мундир поблескивал пуговицами. В своей строгой военной лаконичности он казался образцом элегантности и утонченности.

Мундиры нашей армии обладали удивительным свойством. Они способны были превратить чахлого маминого снусмумрика в образец мужества и отваги.

Но здесь никого превращать не надо было! Чем ближе мы подходили с мачехой, тем сильнее мне приходилось задирать голову. Он был настоящим великаном, выше гостей на полторы головы. Я же доставала ему примерно до середины груди. Мачеха, которая была повыше меня ростом, даже не достала до плеча.