Рычащая от ярости блондинка в кирасе пытается поразить шпагой обнаженного мужчину с кинжалом. Он совершает маневры с глобусом, толкая под ноги, чтобы не дать ей возможности подойти на опасное расстояние. Кардинал с неодобрением наблюдает сражение, сидя в кресле на картине во всю стену. Сидящий рядом с креслом на маленьком стульчике шут со слезой на лице разводит руками. Пришпиленный кинжалом к стене человек в черном камзоле, мутным взглядом осматривая поле битвы, пытается поймать противника на мушку. «Стреляй, наконец, идиот!» – командует блондинка. В последнем усилии тот нажимает курок, но попадает в рыцарские латы, висящие на стене. Медленно рассыпаясь, они оседают на пол.

«Я переходил из одного учебного заведения в другой. Наконец, стали нанимать учителей, чтобы учить меня на дому, но никто не выдерживал больше недели, и в девять лет меня отвезли заграницу, полагая, что тамошние педагоги покрепче».

– Здравствуй, маленький мальчик, который пришел в ресторан без родителей, и я его съем! – говорит в вагоне-ресторане пьяный фрачник, в лице которого соединилось нечто аристократическое и свинское одновременно.

– Мальчиками интересуетесь? – говорит его маленький собеседник.

– Скорее – девочками. Желаю всех одновременно и каждую в отдельности переиметь.

– Да вы Гаргантюа амурных дел, как я на вас погляжу, необузданный.

– Смотреть смотри, а в суп не клади. Люблю пошутить.

– Ценю остроумного собеседника, – говорит мальчик, изучая меню, – а то всякая шваль попадается. Официант, мне это, это, это и, пожалуй, вот это…

– Это вино: детям нельзя.

– Ничего, у меня есть свое, – достает мальчик серебряную фляжку.

– Как видите, молодой человек, я пьян, а пьян всегда я.

– Это заметно.

– На том стояла и стоит Русь великая.

– Во-первых, молодой человек, это вы, не думаю, что вам более двадцати пяти, то есть ровно в два раза больше, чем мне, а я, стало быть, маленький мальчик, которому вино еще не подают; а во-вторых, можете называть меня молодым человеком, а я вас – стариной, согласны?

– Что ждет от жизни мой коллега по… по остроумию?

– Люблю летать я оводом и жалить лошадей…

– Дам прекрасных во всех отношениях еще лучше. Надеюсь, у вас уже есть то, чем можно жалить их проклятых?

– Я обладаю способностью пуговицы расстегивать у дам на расстоянии, – указывает мальчик ножом на даму за соседним столиком, у которой просыпались пуговки на пол, – двигать чашки взглядом и многое другое. Виденья вызывать во сне и наяву.

– Браво, молодой человек, браво! Кто много хочет, тот кое-что получит от жизни. Мне же через физиономию мою не перешагнуть. Ежели какие-нибудь путешественники из лучших миров будут судить о человечестве по моей физиономии, то им покажется, наверное, что человек произошел от смеси обезьяны, – показывает он по сторонам, – со свиньей. Приятелю обычно говорю: «Экая ты, братец, свинья, ну, право же, как я!» Никто не обижается, ибо… ибо я пьян, а пьян всегда я!

– Повторяетесь, слегка, старина.

– Мы как будто бы уже на «ты»? Экая ты, братец, свинья… о, уже говорил! Несмотря на физиономию, мне не чужды человеческие страсти и привычки. Физиономия, как ты видишь, у меня похабная, а душа – нежная. Тянет меня, знаешь ли, к красоте людской, человеческой, женской, чтобы восполнить потерю своего достоинства, должно быть. Что есть достоинство? Есть ли достоинство у этих смазливых барышень, о которых говорят: хорошенькие, как поросеночки. Они-то родства со мной не признают: тянет их к этим обаятельным мерзавцам с широкой честной улыбкой на лице. Красота всегда у пошлости в плену…