Жемчужина дракона Ната Лакомка

1. Глава 1. Подмена девиц

Наверное, три года в монастыре сильно меня изменили, потому что дядя долго смотрел на меня, и взгляд у него был растерянный.

- Магали? – спросил он неуверенно.

- Рада, что вы меня узнали, - ответила я любезно, словно мы встретились не в монастыре святой Чаши, а при дворе короля. – Как поживаете? Как поживает ваша милая жена? А как Изабелла? Надеюсь, с ней все хорошо? Передавайте ей тысячу приветов и поцелуев.

Он уловил насмешку и нахмурился.

- Ты оказалась здесь не по моей воле, а из-за своего отца.

Разумнее было бы гордо и презрительно молчать, а не язвить, но я ничего не могла с собой поделать. Едва увидев этого человека, кровь во мне так и забурлила – от негодования, от злости, от обиды за предательство. Я не могла отомстить дяде – что может сделать монастырская воспитанница, но даже собака, посаженная на цепь, лает. Вот и я не сдержалась и попыталась уколоть дядю хотя бы словесно.

- Конечно, барон де Корн ни при чем. Невинен, как барашек, - сказала я. – Ведь вы даже не подозревали, что ваш родной брат, с которым вы так тесно общались, готовит мятеж, а я в свои шестнадцать лет, само собой, была в курсе всех замыслов по свержению королевской власти. Хорошо хоть, сама не участвовала, иначе монастырем бы не отделалась.

Дядя побагровел и не сразу нашелся, что сказать.

- Что же вы замолчали? – я села в кресло матери-настоятельницы, заставив сестру Цецилию и сестру Матильду, сопровождавших меня, поморщиться. – Потрудитесь сообщить цель вашего визита?

- Прекрати ломать комедию, - сказал дядя сквозь зубы.

- Отчего нет? - спросила я с холодной любезностью. – Здесь так мало развлечений, что немного комедии нам не помешает.

Вошла мать-настоятельница, увидела меня в своем кресле, увидела, как дядя едва не скрежещет зубами, и сразу все поняла.

- Теперь вы понимаете, барон де Корн, - сказала она скорбно, - как нелегко нам приходится с вашей племянницей?

- Сейчас он расплачется от сочувствия, - подсказала я.

Мать-настоятельница сделала знак сестрам, и сестра Цецилия крепкой рукой вытащила меня из кресла. При этом она больно ущипнула меня за плечо. Она всегда щипалась хитро – с вывертом. Это было особенно больно, но я не стала жаловаться, потому что жаловаться было бессмысленно.

- Отец Бертран считает, что девушка одержима, - продолжала мать-настоятельница, - и полгода назад мы начали обряды экзорцизма…

- Но не преуспели, как я вижу, - проворчал дядя. – Дайте мне поговорить с ней наедине.

Мать-настоятельница кивнула сестрам, и они все удалились, а я снова уселась в кресло. Не из вредности, а потому что неделя в карцере не прибавила мне сил, и стоять совсем не хотелось. Хотелось сесть, а еще лучше – лечь.

- Отвратительно выглядишь, - сказал дядя без обиняков.

- Чувствую себя еще отвратительнее, - заверила я его. – Но вы же именно этого хотели?

- Я никогда не желал тебе зла.

- Считайте, я вам не поверила.

- Напрасно ты так предвзято ко мне относишься, - дядя придвинул стул и сел напротив.

Я иронично приподняла брови и вежливо поинтересовалась:

- В самом деле, напрасно?

Ожидалось, что сейчас дядя начнет известную песню про то, что он ничего не знал, что он не мог помешать аресту моего отца и не мог спасти меня, потому что доказательств моей невиновности не было, но тут барон де Корн меня удивил.

- Да, я поступил с тобой не очень хорошо. Твой отец сам виноват, что связался с мятежниками, но я не мог сказать, что деньги, обнаруженные в твоей спальне, были моими.

- Не просто вашими, а вашими деньгами для государственного переворота, - напомнила я, удивленная такой откровенностью.

- Это не доказали, - напомнил дядя.

Я попыталась взглядом выразить все, что о нем думаю, но дядя только усмехнулся:

- Ты вправе ненавидеть меня, Магали, но я надеюсь, когда-нибудь ты поймешь, что двигало мною в тот момент. Поймешь и простишь.

- Вами двигала трусость?

- Нет, любовь.

Сегодня был день чудес, несомненно. Я подперла щеку и сказала:

- Боже мой. Уже плакать от умиления?

- Можешь мне не верить, - продолжал дядя, - но в тот момент я думал о своей семье – о баронессе, об Изабелле. Их жизни для меня важнее всего. Я не мог допустить, чтобы они пострадали.

- Вместо этого вы предпочли, чтобы пострадала я.

- Они – моя семья, моя жизнь, - сказал барон. – Когда-нибудь ты поймешь меня. Все разговоры о вселенской справедливости превращаются в ничто, когда речь идет о безопасности тех, кто тебе дорог, кого ты любишь.

- Замечательные слова, - я бурно поаплодировала. – Монахини твердят мне о любви раз по сто на дню. Они бы умерли от счастья, скажи я то, что вы сейчас сказали – наплевать на справедливость, да здравствует любовь!

- Твои манеры по-прежнему оставляют желать лучшего, - сказал дядя, удрученно покачав головой.

- Видите ли, дядя, монастырь – не самое удачное место для улучшения манер.

- Судя по всему, тут тебе не нравится?

- Вы необыкновенно догадливы.

- Могу вытащить тебя отсюда, - дядя перешел на деловой тон, и я мгновенно перестала дурачиться.

Мы некоторое время молчали, буравя друг друга взглядами, а потом я уточнила, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно небрежнее:

- Вытащить из монастыря?

- Ты необыкновенно догадлива, - подтвердил барон. – Хочешь оказаться на свободе?

- Хочу, - произнесла я одними губами. – Но ведь это не просто так? Не по вашей доброте?

- Ты должна кое-что сделать, - подтвердил дядя.

Я выдохнула, чтобы не согласиться слишком поспешно:

- Кого-то надо убить? О нет, на убийство я не согласна, даже не уговаривайте.

- Ты станешь моей дочерью.

- Что, простите? – мне показалось, что я брежу.

Это был день чудес или день шуток? Я смотрела на дядю настороженно, но лицо его было совершенно серьезным.

- Мне надо, - сказал он, как отчеканил, - чтобы ты притворилась моей дочерью и отправилась на смотрины невест к ди Амато.

Несколько секунд я обдумывала услышанное, а потом переспросила:

- Отправиться к герцогу ди Амато вместо Изабеллы?

- Точно, - кивнул дядя. – Провалишь испытание, вернешься – и свободна.

- Свободна без титула, денег и родовых земель? – уточнила я, подавив желание сразу крикнуть «да!». – Сомнительная сделка.

- Без титула, но с некой суммой на расходы и деревней Юнавир.

- Где лавандовые поля? – уточнила я.

- Они самые, - подтвердил дядя.

- Только притвориться Изабеллой, провалить смотрины – и все? А если ди Амато выберет меня?

Дядя усмехнулся так, что я возненавидела его еще сильнее, чем ненавидела за предательство.

- Считаете меня такой уж уродкой? – холодно произнесла я.

- Нет, не считаю, - дядя откинулся на спинку стула, достав часы на цепочке и посмотрев время. Судя по довольному виду, он уже понял, что я согласна. – Но драконы любят девиц милых, покорных, нежных. Вряд ли это о тебе.

- Так ди Амато – драконы?

- Король Рихард раздает титулы своим родственничкам. Сейчас каждый герцог в этой стране – дракон.

- И вы отправляете меня – дочь мятежника, в логово захватчиков? – я забарабанила пальцами по подлокотнику кресла. – Если узнают, вам не поздоровится.

- Если ты не скажешь, то никто не узнает, - обрадовал меня дядя. – Изабелла ни разу не была при дворе. Я исправил ей метрики, теперь она Клер-Изабелла. Младшая дочь, только и всего. А Изабелла де Корн вернется со смотрин и… умрет. Например, от разочарования, что молодой ди Амато ее отверг.

- Так он молодой? – спросила я, хотя это было совершенно не важно. – Всем драконам лет по сто, по-моему.

- Старый ди Амато умер, - пояснил дядя. – Титул наследовал его сын – Ланчетто. Ему всего двадцать пять. Красавец, богач, любимец короля, завидный жених.

- Значит, Изабелла вернется домой и умрет, - сказала я медленно, не сводя с дяди глаз. – А вместо нее появится Магали, которой вы отдадите в пользование Юнавир…

- Мы же родственники, - сказал барон, - и должны помогать друг другу.

- Услуга за услугу – это очень по-родственному, - согласилась я.

- Значит, условия приняты? – он чуть подался вперед и взглянул на меня из-под ресниц.

- Конечно, дядя, - улыбнулась я ему.

Он отправился разговаривать с настоятельницей, а я все сидела в ее кресле, обдумывая предложение о подмене. С одной стороны все выглядит замечательно – дядя не хочет отдавать Изабеллу драконам. И в самом деле, она для них слишком хороша. Я воскресила в памяти облик кузины – настоящий ангел, златокудрый и голубоглазый, с лицом нежным, как роза. На такую драконы бросились бы, как стервятники на тухлое мясо. Я не так красива, как Изабелла, не так изящна, и совсем не нежна – вряд ли герцог влюбится в меня, едва увидев. Я проваливаю испытания, возвращаюсь к дяде и… Деревня Юнавир и свобода, Магали!

Лавандовые поля приносили хороший доход. Когда-то они были моим приданым, но после суда над отцом все земли были переданы барону де Корну – моему дяде. Отца вместе с организаторами переворота казнили, меня лишили состояния и привилегий и отправили в монастырь. А дядя сумел выйти сухим из воды…

Конечно же, я ничего не знала о делах отца. Мой папа тоже любил меня. Не меньше, чем дядя Изабеллу, и не пожелал впутывать меня в опасные дела. Но и я оказалась слишком беспечной – слишком радовалась жизни, была слишком слепа, а ведь можно было хоть о чем-то догадаться… Пойми я, что тогда происходит, может и смогла остановить отца от безрассудства, и он был бы жив…