С утра уроков не было. Мы толпились возле школы – радостные, неспокойные, отсыревшие. В воздухе висела вода – не дождь, не туман, а мелкие теплые живые капельки, быстро оседающие на ресницах и волосах. По асфальту шоркали десятки резиновых сапог. В теплом весеннем воздухе все звуки звучали резко, пронзительно, как со сцены. Пахло водой, землей и тополиными почками.

На крыльцо вышла завуч, посмотрела на бесконечно-сумрачное небо и опустила глаза на нас. Подумала. Запахнула видавшую виды рабочую куртку.

– Ребята, может, не пойдем? Может, лучше на уроки?

– Не-е-е-е-ет!!!

– Промокнете…

– Не-е-е-е-ет!!!

Она улыбнулась и махнула рукой. Пошли!

Наша классная уже суетилась у склада. За широкими спинами ее, маленькую, совсем не было видно, только слышалось монотонное бубнящее ворчание.

– Лопаты несем осторожно! Не вози по асфальту, новую не купишь! Девочкам – мешки, мальчикам – лопаты. Я сказала – мешки девочкам. Аккуратнее, аккуратнее… Опусти лезвие, подписывал технику безопасности…

Никто ее не слушал. Каждый получал свое и шагал к воротам – не на уроки, а на волю, в сырой лес, прямо в теплую сумрачную весну!

Сначала шли по асфальту. По дороге мерили мелкие лужи и смеялись. У кого-то появился фотоаппарат.

– Девчонки! – один из парней заговорщицки подмигнул. – У нас тут красная пленка.

И заржал. Мы сразу напряглись и сбились в кучу. Даже в седьмом классе мы еще сомневались в мифологичности сего загадочного материала. Поговаривали, что это такая специальная шпионская пленка – кого ни снимут, все на фото будут голыми.

Парни просто покатывались со смеху. Подловили – пять баллов.

Гладкая дорога закончилась. Теперь шли по грязной тропе. К ногам липли тяжелые комья рыжей земли и прошлогодняя трава. Впереди в спортивном костюме и в огромных черных сапогах бодро шагал физрук. За ним – тяжелой поступью притомившегося медведя – наша завуч. Замыкала шествие классная – маленькая, запыхавшаяся, похожая в своем синем дождевике с поднятым капюшоном на садового гнома. И странное дело – все они будто стали другими – ближе, роднее, понятнее. Потому что всем нравился этот день. Все были рады уйти с уроков и шагать посреди мороси, земляных запахов и внезапных заливистых трелей лесных зябликов.

– Всем стоять! При-шли!

– Где?

– Это в овраг, что ли?! Ой, мать-перемать…

– Туркин, не выражайся!

И, соскальзывая руками по мокрой траве и поминутно шлепаясь на задницы, мы весело съехали на сырое дно. На противоположном склоне оврага росли деревца. Это были березки – тонкие, вытянутые, не избалованные солнечным светом. Их-то и наметил наш физрук во время очередного спортивного ориентирования.

– Ниче се… Я думал, они маленькие…

– Дылды какие.

– Думали, дети? А вот вам – подростки.

– Тащить-то таких…

– Да ниче, утащим.

Пока мальчики потели и махали лопатами, девочки разбрелись по оврагу. Мы поделили между собой пряник, пакетик драже и – тайком, пока никто не видит, – горстку семечек. Над нами пели птицы. Голые ветки торчали из дымки. Далеко и гулко разлетались звуки.

– Нет-нет-нет, не оголяйте корневую систему! Понесем в мешках.

– Да тяжелые же они!

– Одному, конечно, тяжело. По двое, по двое…

– А я один!

– Пупок порвешь!

На обратном пути молчали. Самые сильные несли по одному дереву. Кто послабее – вдвоем одну крупную березку. Девочки по двое тащили самые хилые деревца, но нам и этого хватало. Куртки взмокли изнутри и пропитались водой снаружи, на каждой ноге висел килограмм грязи, деревца цеплялись ветками за кусты, кололи руки и задевали землю. Деревья хотелось бросить. Но мы уперто пыхтели без отдыха до самой школы.