– Ещё подумаешь? – спрашивает, нагнувшись к его лицу, Леон. – Ты не торопись, думай, нам некуда спешить, – он хлопает мужчину по лицу и приказывает Магнусу продолжать. Но пленник молит прекратить, говорит, что всё расскажет, и Леон останавливает пытку.

– Вы же отпустите меня? – с маской боли на лице спрашивает мужчина.

– Конечно, отпустим, – Леон заботливо убирает взмокшую и прилипшую к лицу мужчины чёлку.

– Это клан Канг, – выдыхает мужчина. – Я собирал данные о клиентах для них.

Магнус в удивлении даже молоток откладывает.

– Интересно, – цокает языком Леон. – Расскажи, что ты успел им слить.

Через минут пятнадцать Леон Хан, поправляя полы пиджака, идёт к ожидающему его у ворот матовому ламборгини. За ним, на ходу застёгивая до этого закатанные до локтей рукава рубашки, быстрыми шагами идёт Магнус.

– Когда-нибудь я научусь убивать без единого пятнышка на одежде, – сокрушается Магнус и опускается на сиденье рядом с другом.

– Мы только договорились с ними, вроде приняли общую стратегию, зачем им это делать? – Леон заводит автомобиль и выезжает на трассу.

– Я сам эту информацию пока перевариваю, – Магнус хлопает по карманам в поиске зажигалки.

– Я ждал от них первого шага, но не думал, что они рискнут копать под меня до свадьбы. Это глупо. Хотя Инсу умом никогда не блистал. Я могу прямо сейчас отменить эту свадьбу одним щелчком пальцев и истребить весь их род, – зло говорит Леон и задумывается. – Что-то не клеится, что-то тут нечисто. Мне надо будет подумать, – уже спокойно добавляет он.

– Так и мы под них копаем, может, они пронюхали? – спрашивает Магнус и делает первую затяжку.

– Поручи своим ищейкам, пусть навострят уши – я хочу знать обо всём, что происходит на том берегу.

– Поручу, а ты с такой скоростью на свою же свадьбу опоздаешь.

– Мне кажется, ты ждёшь её больше, чем я, – с усмешкой говорит Леон.

– По-моему, ты вообще её не ждёшь.

– Ладно, надо ещё на пару встреч, потом в душ и привести себя в порядок.

– Мне надо переговорить с нашими о безопасности. Место проведения торжества оцеплено нашими людьми, я даже снайперов на ближайших постройках расставил, но ты оставь меня у офиса, я заберу машину, поеду ещё раз проверю, – говорит Магнус и выбрасывает окурок в окно.

***

С самого утра особняк семьи Канг стоит на ушах. Прислуга, стилисты, лучшие визажисты и парикмахеры страны – все носятся между этажами, собирая на главную свадьбу столицы как невесту, так и представителей её семьи.

Далия вообще будто не здесь, будто это не её свадьба, и всё это её не касается. Она словно застывшая посередине дома статуя, вокруг которой кипит жизнь и вечное движение. Девушка бы рада тоже влиться, хотя бы изображать радость и веселье, вот только вросла в пол – не реагирует, не говорит, не двигается. Далия только осознала, только поняла, что теперь она не вокруг пропасти ходит, теперь она сама нырнёт в неё с головой – пара часов, и крышка гроба захлопнется. Далия собирается через силу, сжав зубы, терпит, пока укладывают её волосы, ругается с переборщившим с макияжем визажистом и, выгнав его из комнаты, идёт умываться. Всё валится из рук, всё не получается. Далию раздражают эти голоса, эти фальшивые улыбки и тонны поздравлений, льющиеся из уст ещё вчера чужих людей, резко ставших вдруг друзьями и близкими. Для всех эта свадьба – повод погулять, поразвлечься, отметиться в прессе, для Далии – будто конец света. Её личная плаха, эшафот, сырая могила, Армагеддон.

Что поменялось-то? Что довело до той точки, когда слова «не хочу» приобрели такую контрастность, так чётко встали перед глазами и не то чтобы стереться, они даже не тускнеют, не дают девушке сделать шаг за пределы спальни. «Не хочу» – повторяет одними губами, усерднее трёт лицо ладонями, якобы не замечает смешивающиеся с водой слёзы. Даже себе умудряется лгать. А в голове воют сирены, не затыкаются, не дают нацепить маску безразличия. С трудом смыв плотный слой косметики, Далия вытирает лицо белым полотенцем. Оно вмиг становится серым, и, брезгливо сморщившись, девушка отбрасывает его в сторону.