В наступившей тишине капитан, а вслед за ним и все остальные, услышали характерный шуршащий звук, идущий сверху и со стороны. Вибрирующее монотонное завывание, от которого начинало ломить в зубах, совсем не похожее на знакомый рокот привычных винтовых моторов.

«Реактивная авиация», так это именовалось в сводках и ознакомительной брошюре. Планер, или, как его уже повсеместно называли, «самолет», летательный аппарат тяжелее воздуха, обладающий двигателем, отчасти сходным с ракетным. Самое коварное и страшное изобретение Врага, страшнее его бронетехники и тяжелой сухопутной артиллерии вместе взятых.

Судя по звуку, самолет ходил широкими кругами правее и с противоположной стороны моста, вражеская машина оставалась невидимой, прячась в низких тучах, вот-вот готовых расплакаться обычным в этих краях мелким моросящим дождем. Таланов выглянул из-за края окопа, оценивая, насколько хорошо замаскировалась его рота, да и весь батальон. На первый взгляд, казалось, неплохо. Стрелковые ячейки и недлинные траншеи были отрыты так, чтобы теряться среди лесной поросли, брустверы невысоки и замаскированы листвой и дерном, масксети также не залежались без дела, скрывая технику. Но шут его знает, как это выглядело сверху, и капитан опасался, что цвет маскировки может их выдать – из-за одной из многочисленных ошибок снабженцев мотопехоте выдали сети и пологи, предназначенные для лета, соответственно окрашенные. Мотоциклетчики изваляли лохматые, обшитые кусками ткани сетки в грязи, щедро набросав сверху листьев и мелкого мусора, но кое-где зелень предательски просвечивала сквозь насыщенную желто-красную гамму редкого леса.

Чтобы отвлечься, Таланов гадал, кто пожаловал к ним в гости. Солдатская молва делила вражескую «авиацию» на три группы, ориентируясь главным образом по производимому шуму. «Бумерами» прозвали тяжелые бомбардировщики за характерный звук взрывающихся бомб, короткий и гулкий, словно выстрел в пустую бочку. «Хрюки» – фронтовые бомбардировщики, за очень специфический шум, издаваемый двумя двигателями у оснований крыльев. И наконец «визгуны» – одномоторные истребители и истребители-бомбардировщики, завывавшие высоко и пронзительно, подобно гарпиям в аду.

Таланов старался угадать, к чему ближе то, что он слышал – к «хрюку» или «визгуну», но никак не мог определиться окончательно.

Вой приблизился как-то сразу, рывком, самолет буквально выпал из серой пелены облаков, затянувшей небо от края до края. Хищный остроносый силуэт черным скособоченным крестом промелькнул сбоку и сделал глубокий вираж, снизившись метров до трехсот или даже ниже. Судя по крыльям и стреловидным очертаниям – скорее «визгун».

Таланов краем глаза увидел, как опасливо вжали головы в плечи его подчиненные. Самолет пролетал почти прямо над позициями батальона, по вытянутому эллипсу вдоль берега. Воздушный аппарат казался очень уязвимым и хрупким, у капитана прямо руки зачесались самолично разрядить в темно-серое металлическое брюхо пару очередей из станкового пулемета. Но он уже знал, что впечатление это обманчиво, даже по рядовому, привычному гироплану или гибридному аэростатическому планеру попасть «с рук» было нелегко – слишком сложно рассчитывать упреждение. А по машине, летящей со скоростью, далеко превосходившей привычные триста-пятьсот километров в час, палить без специальных приборов и таблиц стрельбы и вовсе бессмысленно, если только не в упор. Только выдавать себя и искать неприятностей на…

Додумать мысль Таланов не успел – самолет внезапно ушел вверх, резко, «свечой». Несколько секунд, и звук мотора словно растворился в небе.