– Мой донжуанский список не простирается на двадцать томов. – Макса заметно радовала моя растерянность.

– Пяти томов будет достаточно, – пробормотала я.

Шкура, пол – мне захотелось немедленно закопаться куда-нибудь, спрятать голову, раствориться в воздухе. Я сама мечтала не только о поцелуях, но говорить об этом мне казалось невыносимым.

– Ты знаешь, что сделать, чтобы я навсегда осталась твоей, – сквозь стиснутые зубы пробормотала я. Если я сейчас себя не пересилю, то не смогу с ним говорить об этом никогда. А поговорить надо. Время пришло. Он должен стать моим первым мужчиной. Сейчас, пока у нас появилась редкая пауза, короткая передышка. Ведь никто не знает, что будет завтра. Что будет через час.

От волнения я не могла уследить за уровнем голоса – от громкого вскрика переходила на приглушенный шепот, пугалась того, что говорю так тихо, и снова начинала кричать. Ну, зачем, зачем какие бы то ни было разговоры? Кто вообще придумал, что надо об этом говорить? Ведь и так все понятно. Макс взрослый, опытный, все может решить за меня. Так к чему же попусту сотрясать воздух? Лишнее, совершенно лишнее. Только вгоняет в ненужную краску, заставляет сомневаться, тянуть время…

– Сделать можно что угодно.

В груди вспыхнул испуг. Сделать – что? Расстаться?

– Не торопись с выводами, – проговорил, как простонал Макс. Понятно, об этом он размышлял, и не раз. Цветовая радужка его глаза дернулась, чтобы провалиться в черноту, и снова посветлела. Я ожидала, что после моего заявления он снова выставит между нами привычную дистанцию в два метра – «мы с тобой два берега у одной реки». Но Макс, наоборот, придвинулся ко мне.

– Я хочу быть твоей. – Мне стоило больших усилий удержать его взгляд, он все время пытался ускользнуть от меня. – И если мои поцелуи еще не превратили тебя в монстра, то, я думаю, ты можешь…

– Маша, ты бредишь. Твои поцелуи каждый раз напоминают мне о том, что я не человек.

Какие-то бесконечные отговорки! Я закрыла глаза, прислушиваясь к своему состоянию. Еще несколько минут назад мне было очень тяжело, я чувствовала, как из меня толстым канатом вытягивают последние силы. Но потом все закончилось, словно в меня ввели какое-то сильнодействующее вещество, и болезнь стала отступать.

Я отлично понимала, где нахожусь – в мастерской. Хорошо знакомой мастерской в первом этаже моего же дома.

– Это мастерская, – подняла я вверх один палец.

– Мастерская. – Макс напрягся.

Ура! Я почти напугала вампира!

– Сейчас утро. – Я подняла второй палец и для убедительности кивнула в сторону плотных штор.

– Позднее утро, – уточнил Макс. Ах, его вечная немецкая педантичность!

– Я люблю тебя. – Третий палец поднят.

– И я люблю тебя… – согласился Макс. Но я не дала ему договорить:

– Es klingelt![5]

– Что? – отпрянул от меня Макс. Не уверена, что мой немецкий безупречен, но все же эту фразу я наверняка произношу правильно.

– Вот видишь, никакого бреда нет, – победно развела я руками и придвинулась, чтобы вновь его обнять.

– Но… Маша!

– Ты говорил, что в жизни вампира важны детали. Помолвка и свадьба сейчас не обязательны, чтобы люди были вместе. Причем вместе навсегда. Или… – Я смутилась. – Или невозможно?

Макс усмехнулся, лишая меня привилегии первой поставить его в тупик своими утверждениями. Осторожно взял меня за руку, развернул кисть ладонью вверх.

– Это мастерская, – загнул он мой указательный палец, и я невольно фыркнула. – Она полностью в твоем распоряжении. Раз уж наши отношения зашли так далеко. – Слово «так» он выделил особенно. Вскинул на меня глаза. – Verstehst du mich?[6] – Я его понимала. И очень хорошо. – День за окном или ночь, я всегда буду с тобой. – Второй палец опустился к ладошке. Затем Макс взял мой безымянный палец за кончик, покачал, словно раздумывая, опускать его к остальным или нужно еще какое-то доказательство, но тут же произнес: – И я люблю тебя. И я хочу тебя! – вдруг добавил он.