– Да, раньше, – соглашается Ксандр и делает большой глоток. – Но пока они не убили её, всё как-то держалось.

Молча усмехаюсь. Стоит ли сказать ему, что во всё этом был замешан и Стефан, или пока Ксандр не готов к такому? Я ведь тоже узнала это не так давно, хотя всегда подозревала. Нужно ли мне рассказывать Ксандру всю правду? И снова, как и несколько дней назад, решаю, что пока рано. Склонившись над тарелкой, зачерпываю немного пюре на кончик вилки, но потом скидываю его обратно. Аппетит пропал. Мне важно, что он обо мне подумает, а рассказ о Стефане может сделать нас врагами. Но когда-нибудь придётся ему открыться.

– Когда её убили, я был у себя дома. Мне позвонил Рауль, ты ведь помнишь его? Наш клавишник.

Рауля я помню: крепкий рыжеволосый парень в круглых очках, как у Гарри Поттера, и самый молодой участник «Конца ночи». Кажется, у него жена и двое детей в Нью-Йорке, и он единственный из группы, кто никогда не участвует в вечеринках и о ком не пишет жёлтая пресса.

– Клавишник, – киваю я. – Ваш «хороший мальчик».

– Он ненавидит это прозвище, хотя оно невероятно точно его характеризует, – призрак улыбки скользит по его губам, чтобы почти тут же растаять. – Рауль узнал о казни и понял, что дело пахнет жареным. Он просил меня и ребят немедленно улетать в США, пока не поздно. Но я не послушал. Как может быть поздно? Ведь мы жили в цивилизованной стране, пускай и сильно потрёпанной за последние годы, но всё же не варварской. Но путь от цивилизации до варварства оказался значительно короче, чем я мог себе представить, – Ксандр накалывает на вилку колбаску и откусывает половину. Жир течёт по подбородку, но он словно не замечает, погруженный в воспоминания.

– Он стал бы чуть извилистей, если бы не нашлось тех, кто хотел его ускорить, – говорю я и ловлю его удивлённый взгляд.

– О чём ты? – он берёт салфетку и вытирает подбородок.

– Анархисты, – объясняю я.

– Да что они могли? – отмахивается Ксандр. – Мирные ребята, я ведь знал большинство из них. Её убили военные, ты же сама видела.

– Ты удивишься, – я невесело усмехаюсь. – Военные лишь исполняли, а за всем этим стояли идейные лидеры нескольких анархистских кружков.

– И ты знаешь имена? – он внимательно слушает каждое моё слово.

– Кое-кого знаю, но человек, который начал всё это, по-прежнему прячется в тени. Впрочем, сейчас это уже не важно, тот, кто оседлал взбрыкнувшую лошадку свершившейся революции, упивается властью, а анархисты потерпели поражение.

– Это Стефан тебе рассказал?

– Что-то он, а что-то я нарыла сама. Я ведь раньше в полиции работала, умею находить информацию, – лгу ему, не отводя взгляда.

– В полиции? – он удивлённо вскидывает брови. – Так вот откуда любовь к наручникам.

Я сдерживаю улыбку, разговор принимает интересный оборот, но я не хочу, чтобы он, как и многие другие, закончился в спальне. Хотя нет, я очень этого хочу, но порой стоит поступиться собственными желаниями.

– Была старшим сержантом, собиралась стать капитаном, но на одном задании меня сильно ранили, и я ушла, – воспоминания о том ранении тут же настраивают меня на серьёзный лад, да и Ксандра, кажется, тоже.

– Опасное ранение? – спрашивает он.

– Достаточно, – рука машинально ложится на живот, чуть ниже пупка. Взгляд Ксандра прослеживает мой жест, но он оставляет это без комментариев, за что я ему благодарна. – Не будем об этом.

Возможно, теперь он догадался, почему я не боюсь забеременеть, но это его не касается. Некоторое время едим молча. Я через силу заталкиваю в себя остатки еды. Могла бы выбросить, но понимаю – мне нужны силы. Ксандр допивает пиво и идёт за вторым.