– Ты как? – внезапно поинтересовался Рома, взглянув на меня.

– Да я в норме, – стараясь говорить как можно более непринужденно, ответил я. – Давай закончу уже. – Однако мой голос дрогнул, а глаза застелила пелена слез.

– Ладно, – остановил меня Рома, положив руку на мое плечо. – Не надо дальше. Потом расскажешь, если захочешь.

– Да, – кивнул я, протирая ладонями глаза, – наверное, я слегка переоценил себя.

– Давай, наверное, пойдем уже потихоньку, – предложил Рома. – По пути поговорим.

– Да, пошли, – стал подниматься я, подхватывая с земли, оставленный нами, мусор.

Стараясь не нацеплять на себя пауков, мы выбрались по заросшему сорняком и кислицей проходу между старым бетонным забором и высокой стеной заброшенного цеха. Выйдя, наконец, на Портовую улицу, что тянулась вдоль всей центральной части города, очевидно, вдоль порта, мы, не торопясь, побрели домой. Почему-то ранее мне показалось, что алкоголь успел уже отпустить меня, но, не сумев пройти по узенькому бордюру и двух метров, я немедленно убедился в обратном.

Не прошло и пяти минут, как нахлынувшая грусть отпустила меня, а события той ужасной ночи отступили на второй план. Мы с Ромой решили не выходить на главную улицу, и пошли вдоль пустых дворов по «Портовой». Постепенно огни в окнах стали гаснуть, где-то вдали залаяли псы, а со стороны причала донесся низкий гул корабельных двигателей. Морской прохладный ветер приятно трепал мои волосы, неся с собой ни с чем несравнимый запах водорослей.

Да уж, пожалуй, за годы жизни в большом городе я отвык от неспешного ритма маленьких провинциальных городков вроде нашего. Стоило только солнцу опуститься за горизонт, как на жилые кварталы опускалась тишина, а движение даже на центральных улицах становилось столь редким, что дорогу можно было спокойно переходить, даже не глядя по сторонам, ориентируясь лишь на слух. Никаких светофоров на наших улицах никогда не было, так как почти весь город в ширину, самое большее, состоял из двух параллельных улиц, зажатых на узкой полосе между морем и сопками и соединявшихся лишь короткими съездами. Редкие пешеходы прогулочным шагом возвращались по домам, где их ждали родные и близкие, раз в несколько минут по дороге проезжала машина. Да, возможно, молодому специалисту вроде меня делать здесь было нечего, однако лучшего места, чтобы отдохнуть ментально, да восстановить свое душевное равновесие, найти было трудно. Поэтому, пожалуй, я и был здесь.

И так тихим шагом мы добрались до места, в котором пути наши разошлись. Развилка эта находилась прямо у стен нашей старой средней школы, в которой мы с Ромкой проучились в одном классе семь лет. Белые ее стены возвышались на три этажа вверх, а в окнах ее в полной темноте ждали своих учеников с летних каникул учебные классы. Виднелись отсюда и хорошо знакомые мне окна, на подоконниках которых мы с друзьями и, в частности, с Ромкой, сидели во время перемен и коридоры, по которым мы бежали с уроков, но все это казалось мне теперь таким небольшим и простым. Порой я даже ловил себя на мысли о том, что школьные воспоминания больше напоминают мне сон, нежели явь.

Разошлись мы под стрекот сверчков. Наручные часы показывали половину первого ночи: достаточно позднее время, а от того и ужасно интересное.

Я добрел до нужного мне поворота, что вел с улицы в наш небольшой квартал, состоявший из пяти жилых домов и ограниченного средней и младшей школами с двух сторон и сопками с третьей. Здесь прямо перед моими ногами распростерся длинный бетонный канал, по которому с распадка в море бежал быстрый шумный ручеек, который, к слову, во время сезонных ливней превращался в мощный ревущий поток, захлестывавший автомобильную дорогу.