– Ага! Ещё и с песнями! – огрызнулся Глеб.

В дверь уже звонили, и препираться дальше не было смысла. «Теперь понятно, почему они всё время темнили, – желчно подумал он о Милке и её мамаше. – Сколько раз спрашивал, где Лариса, так отвечали, что на свидании. А с кем – хитро помалкивали! Вот стервы!» Убитый и оплёванный – ему почти физически чудились плевки на его душе – он поплёлся к двери, прячась за спиной зазнобы.

– Амы вас заждались! – зазвенел приторно-сахарный голосок Милы. – О! Какие чудесные цветы!

Китаец просиял от похвалы, вручив ей огромный букет свежайших алых роз. Ростом жених был чуть выше ста семидесяти, худосочен, но аккуратно подстрижен и одет.

– Это к столу, – сказал он, держа на весу объёмистый пакет, в котором звякнули бутылки.

– Глеб, прими угощение, – Мила обернулась, призывая кричащим взором, чтобы тот побыстрее взял ношу. После чего представила его китайцу: – Это Глеб Романович, Ларочкин папа. Прошу любить и жаловать. А это Лао, что по-русски можно перевести как Лёва.

– Да, да, Лёва. Совелшенно велно, – картавя, поддержал её китаец. Говорил он по-русски вполне сносно.

– Нет уж, я лучше буду звать Лао, – открестился от русского варианта Снегирёв. Помялся, но всё же протянул правую руку для пожатия. Ладонь китайца была костлявая и шершавая, однако ногти отполированы. Белки его узких глаз отливали лёгкой желтизной. «Эге! А у парня уже пошаливает печень», – отметил про себя Глеб. К положительным характеристикам будущего зятя отнёс фирменный костюм синего, с благородным отливом, цвета, белую рубашку и чёрные туфли от Кензо.

Следом за китайцем в комнату протиснулось женское звено – обе дочери и массивная сибирская тёща. Последняя тут же поспешила на кухню и засуетилась там с закусками. Оказывается, она ещё вчера подготовила жареные баклажаны и холодец, спрятав их в холодильнике, промыла листовую зелень, овощи и фрукты. И теперь что-то из этого торопилась разложить по вазам и тарелкам, другое намеревалась использовать в салатах. Младшая дочь, Лиза, подключилась к хлопотам, чтобы помочь бабуле. Глеб сразу же заметил обновки на дочерях – однотонные юбки с пиджаками, которые можно надеть и в офис, и на деловую встречу, сменив аксессуары.

Ни Ларе, ни Лизе не достались такие длинные ноги, как их матери, но девушки производили приятное впечатление: миниатюрные, личики с правильными чертами, фигурки, как у гимнасток. А вот чем обе уж точно могли гордиться – так это густыми, как у отца, волосами цвета чёрной смородины и красивой белозубой улыбкой. Лиза была чуть выше ростом, чем Лариса, и предпочитала носить причёску «конский хвост», подчёркивая тем самым тонкую шею. Её сестра, напротив, любила носить распущенные волосы, они словно струились с плеч до талии, прикрывая плечи.

Тем временем в комнате шла светская беседа.

– Ну как вы там разместились? Хорошо? Всем удобно? – спросила Мила у Ларисы и, не дожидаясь ответа дочери, пояснила Глебу: – Лёвочка купил роскошный дом на берегу моря.

И предложил там жить не только Ларе – ей это само собой разумеется, – а ещё и Лизе, и моей маме. Дом слишком большой для двоих, рассчитан на большую семью. И они уже провели в этих хоромах первую ночь – все вместе, по-родственному.

– Да, мама. И нам всё очень понравилось, – кивнула Лариса и накрыла своей рукой руку Лао, благодарно ему улыбаясь.

«Ага. Значит, эту ночь Милка провела одна, – дошло до Глеба. – Но вот одна ли?»

– Надеюсь, вы не будете там в роли прислуги? – строго продолжала она вопрошать дочь, но Глеб чувствовал подтекст – ей явно хотелось похвалиться перед ним выбором Ларисы.