Пока я цедил один стакан, Мирай успела выжать целых три. Она действительно обожала коктейли, и смотреть на то, как это чудо с восторгом выпивает стакан за стаканом, было особенным удовольствием. А потом нам принесли огромную пиццу «Цезарь» и одноименный салат на двоих. Ухлопали всё меньше чем за десять минут. Эта девица была не на шутку голодна. Я даже усомнился в том, что у нее был хотя бы завтрак. Но, благо после этого она выдохнула и с ярким лицом сказала: «Наелась!»

После обеда мы всё же добрались до парка за полчаса, гуляли там еще час, а затем ринулись к мосту в миле от парка. Почему я не описал этот парк подробнее? Да просто потому, что днем в нем нет ничего примечательного – голое старое дерево, обвешанное спящими гирляндами, куча народу… и, в общем-то, всё. Но волшебство наступает с приходом вечера. Зимой он, как правило, наступает раньше. В нашем же случае – в четыре часа. Именно в это время мы вернулись в парк и были заворожены его предсумеречной прелестью. Присели на одну из скамеек и стали созерцать.

Скорлупа сердца девушки, казалось, тогда всё же дала трещину. Мирай непроизвольно прижалась левой щекой к моему плечу. Я тоже этого не заметил – просто смотрел на розовое небо, на алое солнце, плавящее горизонт, и получал реальное удовлетворение. Гирлянды на голом ветхом дереве вдруг вспыхнули всеми цветами радуги, и это придало совсем серому и непримечательному месту просто невероятнейшую красоту.

Мирай пришла в себя и, как только поняла, что головой чуть ли не лежит на моем плече, тут же оторвалась от меня, а я только после этого отвлекся от потрясающего вида.

– Что-то не так? – спросил я.

– Нет! Всё хорошо.

Мы посидели еще с минуту в молчании, а потом она прошептала, не отводя взгляда от пламенеющего заката:

– Как красиво сегодня…

– Да уж, – согласился я, подняв голову. – Розовое небо, приятное, хотя и такое обыкновенное…

– Я люблю розовый, – призналась Мирай, слегка приоткрыв белоснежные зубы.

– Честно сказать, я тоже. – И это было чистейшей правдой. В список моих любимых цветов еще входили красный и фиолетовый.

– Вот бы небо было таким всегда.

– Вот бы было… – тихо повторил я, точно эхо.

– Хотя нет… – Мирай пошла на попятную. – Так даже лучше.

– Что?..

– Что оно бывает только раз в день таким, на небольшое время. Можно бесконечно дожидаться его, каждый день!

– И ты хочешь его дожидаться? – спросил я таким тоном, будто не верю.

– Да! В этом же и есть смысл жизни – ждать чего-то? Вот и я буду ждать, когда небо окрасится в розовый!

– Ха-ха. Ну, наверное, возводить это в смысл своей жизни как-то чересчур…

– Может, ты и прав, но пока мой смысл будет таким. Жизнь же не стоит на месте. Всё временно.

– И то верно.

– А давай завтра встретимся тут же? Не днем, а в это же время?

– В это же… время? То есть когда…

– Когда небо такое розовое и когда солнце уже горит на горизонте, – договорила она за меня.

– Ну-у, хорошо. – Я слабенько ухмыльнулся, с той же силой, с которой лучи закатного солнца пробиваются сквозь густую листву. – Видимо, ты все-таки хочешь со мной дружить.

– Да! Хочу.

– Ладно… – Я напряг губы сильнее, доведя до крепкой улыбки. – Будем.

Так закончился день нашего знакомства. Скорлупа на сердце Мирай все-таки и вправду треснула, а я даже и не заметил, что и моя тоже…

Мы встретились снова на следующий день, а потом начали каждые два-три дня выбираться на совместные прогулки. Сама она говорила, что из-за учебы может в будни немного гулять только вечером, после шести, когда уже темно. Вот мы и гуляли вечерами недалеко от ее дома и со временем становились ближе друг к другу, а спустя некоторое время эти хождения превратились в нечто наподобие свиданий. С каждой встречей Мирай становилась всё раскрепощеннее со мной. И глядя на нее в свете рыжеватых фонарей, я постепенно проникался к ней симпатией