- Снимите с него шлем, - скомандовал Бойкич. Потом он подошел ближе и резко ударил ногой в лицо сидящего врага. Тот покачнулся, из разбитого носа потекла кровь.

   - Командир! - его схватили за плечо, но Михаил злобно встряхнул руку и еще раз ударил раненого.

   - Молчать! Эти уроды Андрюху Великанова застрелили. У той дохлой сучки оружие с собой бесшумное было. Ну-ка, - он выхватил нож и распорол на плече бандита "горку".

    Стоящие рядом бойцы увидели на предплечье раненого врага татуировку с «волчьим крюком». Лица ополченцев разом помрачнели. Один из бойцов сделал разрез на обмундировании убитой женщины, там была такая же татуировка.

   - Ох, бля… -  только и смог выговорить Рыбаков. - Это что еще за птицы?

   - Непростые птицы, - обернулся к нему уже пришедший в себя Михаил. Потом повернулся к раненому, нагнулся и посмотрел в серые испуганные глаза, - и ты нам все о них расскажешь. И не думай, что ты сможешь у меня молчать, как партизан. Я, если потребуется, буду убивать тебя неделю, резать на маленькие кусочки, и ты мне все расскажешь.

     Последние слова он проговорил зловещим шепотом, так что стоящим рядом с ним ополченцам стало как-то не по себе. Больно уж верилось вырвавшимся словам атамана, да и выглядел он сейчас особенно зловеще.

    - Перевяжите этого и тащите к Войтовичу, - отдал приказ Михаил и, повернувшись к другу, добавил. - Толя, давай только осторожно, проверьте каждый куст вокруг. Больше не хочу никого терять.

    - Сделаем, Миша. Я тебе двух бойцов в сопровождение на всякий случай дам, они проводят.

     Бойкич молча кивнул в ответ и двинулся дальше по тропе. Надо было добраться до Войтовича. Добраться черт побери до Войтовича!

    Они прошли два дома и свернули на широкую улицу. Около разбитого в хлам пулями забора лежали несколько тел. Первым был ополченец из местных, одет еще в гражданскую одежду, видимо, только успел схватить оружие. Нижняя половина его тела превратилась в кровавую кашу, видать, попало из крупнокалиберного пулемета. Рядом с ним валялся переломанный АКМ. Через несколько метров от него в траве лежали две женщины. Пожилая, худощавая и одетая в простенький ситцевый халат. Вторая же была совсем молоденькой женкой, в легкой прозрачной ночнушке, ставшей сейчас совершенно красной от натекшей крови. Их прошили вместе одной длинной очередью, все тела были изрешечены. И ведь нападавшим было четко видно, что это именно женщины. Значит, убивали их целенаправленно!

    От увиденного в голове у Михаила разом помутилось, к горлу подкатил ком. Он повернулся и неожиданно для себя рядом с телами убитых приметил большую сломанную куклу, остановил на ней недоумевающий взгляд, и только через какое-то время до него дошло, что это лежал ребенок. На негнущихся ногах атаман подошел к нему и опустился на колени. Это была девочка лет пяти, русые волосы растрепаны, короткая юбочка измазана чем-то красным. Она лежала совершенно в неестественной позе, живые дети так не могут лежать.

   Пуля прошла через грудную клетку, вырвав из спины толстый клок мяса. Она умерла мгновенно, так и не успев понять, за что ее так жестоко выдернули из жизни. Михаил сорвал с головы опостылевший шлем и поднял девочку на руки. Чуть позже из его груди вырвались непонятные звуки. Они нисколько не были похожи на человеческие, а больше смахивали на волчий вой. Но Михаил уже не мог сдержаться, что-то невероятно мерзкое в этот миг выходило из глубин его души, абсолютно поглощая остатки сознания.

  Проходившие мимо люди недоуменно оглянулись. Застыли и сопровождающие атамана ополченцы. Все они еще были разгорячены прошедшим боем, многие даже толком не осознавали происходящее вокруг. Подавляющее большинство из ополченцев участвовали в боевых действиях в первый раз, и они уже успели увидеть смерть своих друзей и соседей, и это и так было огромным потрясением для всех. Как и поживших на этом свете достаточно мужиков, так и для совсем молодых людей.