Жатак Болат Басжан

© Болат Каиргельдинович Басжан, 2025

ISBN 978-5-0065-6744-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Такие несчастные жатаки исключительно живут в северной части города, в тесных, сырых и темных землянках. При виде этих человеческих жилищ невольно задаешься вопросом, неужели в таких норах живут люди? При входе в землянку вы увидите самую бедную обстановку, какая только может существовать; вместе с людьми увидите телят, ягнят, козлят, которые своим убогим видом как бы дополняют печальную картину человеческого жилья. Вечно нуждаясь в средствах, обитатели этих трущоб, чтобы удовлетворить своим жизненным потребностям, прибегают к разным непохвальным способам добывания себе денег. На кое-как заработанные гроши они „алыпсатарничают“ и ловко обирают или обманывают своих степных братьев, которые слишком доверчиво относятся к ним в надежде, что те им свои люди – не обманут и не обидят, и на добытые правдой и неправдой гроши пьянствуют, покупают табак и играют в азартные игры. Особенно распространены у них игры: в „орлянку“ и игра в „три листика“. Городские жатаки целый день проводили в игре в „три листика“, в особенности с приезжими из степи казахами. При этом они пускали в ход мошеннические проделки, благодаря которым ничего не подозревавшие простодушные степняки оказывались обобранными до последней копейки».

«Киргизская Степная Газета» (№14, 1895 г.)

«Жатаки» – обедневшая часть казахского кочевого общества, вынужденно перешедшая к оседлому образу жизни.

Жатаками казахи называли тех своих сородичей, которые оставили кочевой образ жизни и перешли на оседлый. Одни из них занимались торговлей, преимущественно, со своими же сородичами-степняками и, при известной ловкости и изворотливости, часто богатели, обзаводились своими домами, лавками и капиталами. Другие занимались ремеслом и трудом добывали себе хлеб. Некоторые жатаки достигали известной степени зажиточности и охотно приписывались к городскому мещанскому обществу. Большинство же жатаков жили в крайней бедности. Основная часть жатаков – это обедневшие казахи-скотоводы, лишенные средств к существованию, прокармливавших свою семью за счет наемного (в основном сезонного) труда или перешедших к землепашеству под влиянием хозяйственных перемен внутри скотоводческого общества.

Основными причинами формирования жатачества (отходничество) были падеж скота от бескормицы, углубление социальной дифференциации аульной общины, которые в совокупности предопределили рост численности обедневших крестьян – жатаков, занятых теперь земледельческим трудом. Проникновение товарно-денежных отношений в экономику казахского аула, постепенное разорение скотоводов и увеличение численности казахов, не имеющих скота, превратили земледелие в наиболее выгодную форму хозяйства, обеспечивающую хлебом не только повседневные их нужды, но продажу части хлеба на городском рынке.

Наряду с земледелием жатаки стали принимать участие в сезонной работе по строительству первых железнодорожных линий в Казахстане, что оказалось весьма важным для приобретения технического и вообще производственного опыта, разрушения хозяйственной замкнутости казахского аула, массового отрыва жатаков от натурального хозяйства. Также большая часть казахов бедняков в поисках средств к существованию уходила в города и в последствии явилась одним из источников формирования и роста местного рабочего класса.

В целом, жатачество сформировалось как особая социальная прослойка в общественно – классовой структуре казахского аула и способствовало углублению хозяйственной дифференциации скотоводческого хозяйства.

Кочевые народы высоко ценили свою свободу, вольность и независимость. В этом смысле они были настоящими «кочевыми патриотами». Традиции подвижной жизни, мобильное имущество и технологии, кочевая нация с прямыми выборами, особое степное общество, мировоззрение, социальное устройство, население и прочие особенности отличали их от оседлых народов.

Кочевые народы гордились своим особым статусом. С точки зрения кочевника – слезть с лошади-верблюда, потерять скот, перебраться из юрты в землянку – значит потерять свой смысл жизни, утратить человеческий образ. Это считалось настоящей личной трагедией, катастрофой.

Поэтому слово «жатақ» означает именно такую ситуацию – утрату кочевого образа жизни, потерю человеческого достоинства – или буквально «лечь, слечь». Кочевой народ – это «подвижный, свободный, вольный, независимый» народ. А «лежащий» народ – это «выродившиеся, упавшие с лошади, опустившиеся до ходьбы пешком» люди. Именно отсюда казахская пословица «жаяуға кез-келген жол алыс» (любой путь слишком далек для пешего).

Что же происходило с теми частями кочевого народа, которые становились «жатақами»? Конечно, некоторые из редких счастливчиков снова богатели, покупали скот, садились на лошадей, и снова становились «людьми». Это был самый большой успех для жатақа. Но таких было очень мало. Чаще всего жатақи «ложились» навсегда. Конечно, жатақи не умирали от голода. Как бы то ни было, они находили способ выжить. Они могли зарабатывать на жизнь попрошайничеством, батрачеством или земледелием. Но их статус необратимо менялся.

Через некоторое время потомки жатақов привыкают к «лежачему» образу жизни. Их мировоззрение уже не «подвижное, свободное, степное» – а «привязанное к одному месту». Понемногу они привыкают к новой жизни, осваивают новые профессии и становятся «полностью оседлыми». Накопив денег, покупали землю, строили дом, заводили огород, или занимались ремеслами, или поступали на службу в оседлом обществе, или вовсе переезжали в города – так вчерашние кочевники становились «новыми оседлыми».

Наверняка тот день Жаксылык запомнил на всю жизнь, а связан он был с приездом в город Петропавловск. Два дня пути он провел в дороге, покидая родной аул, что находился в степях неподалеку от Борового, на расстоянии 240 верст к югу от Петропавловска, в Акмолинской области. Дорога тянулась бесконечной полосой через степную равнину, и единственным способом добраться до города оставался почтовый тракт, по которому проезжали ямщики, чиновники и редкие торговцы. Лошади то неторопливо шли шагом, то переходили на рысь, утопая копытами в пыли тракта. Жаксылык сидел, раскачиваясь в такт движению телеги, и сжимал в руках узелок с нехитрыми пожитками. Впереди ждал город – шумный, чужой, полный возможностей и испытаний. Он не знал, что встретит там, но твердо решил: назад дороги нет. По почтовому тракту до города Петропавловска обычно ездили на почтовых лошадях, если не было собственного экипажа. Люди состоятельные предпочитали путешествовать на протяжных, нанимая вольных ямщиков. Почти каждый извозчик мог указать таких ямщиков или сам предлагал услуги, обеспечивая наем лошадей и сопровождение до Петропавловска или ближайших станций. Жаксылык не был богат, поэтому его путь лежал на простых почтовых лошадях. Он сидел в легчанке, укутанный в чапан, а холодный степной ветер пронизывал насквозь. Позади оставался родной аул, а впереди – незнакомый город, куда он ехал в поисках новой жизни. Эти способы передвижения занимали немало времени и имели множество недостатков, но выбора у путников не было. Дорога по почтовому тракту могла занять от двух до трех суток, в зависимости от погоды, выносливости лошадей и прочности экипажа. Приходилось делать остановки на постоялых дворах, где можно было покормить лошадей и немного отдохнуть. За неимением крытых экипажей путешествовали чаще всего в «легчанках» – телегах с плетеными кузовами. Они плохо защищали от ветра и пыли, поэтому дороги по весенней распутице или зимнему морозу превращались в настоящее испытание. Жаксылык всю дорогу кутался в свой чапан, пытаясь сохранить тепло, но холод пробирался до самых костей. Он не спал почти всю ночь, прислушиваясь к скрипу колес и ритмичному стуку копыт по утоптанной дороге.

На протяжении всего почтового тракта до Петропавловска встречалось лишь два значительных села. Первое – Богодуховское, располагавшееся в 90 верстах от города, неподалеку от Джамантузской станции. Второе – Азат, почтовый пункт, находившийся в 80 верстах от Борового. Между Азатом и Боровым был еще один небольшой поселок, но после него начиналась бескрайняя степь, где путникам приходилось рассчитывать только на себя, лошадей и случайных попутчиков.

От села Азат до Петропавловска дорога тянулась через необозримые просторы, среди высоких сухих трав и редких курганов. Единственными признаками жизни были пикеты – почтовые станции, представлявшие собой две-три избушки с хлевами для лошадей и наскоро сколоченными ночлежками. В этих местах редко встречались путники, и ночь в степи могла быть особенно тягостной – ветер выл в проймах телеги, а вдалеке порой слышался вой волков.

В хорошую, ясную погоду путь до Петропавловска не представлял особых трудностей. Лошади уверенно шли по укатанной дороге, экипаж мягко покачивался на рессорах, а степной ветер освежал путников. Однако стоило погоде испортиться, как дорога превращалась в настоящее испытание.

Ямщики вынужденно сворачивали с основного тракта, выбирая объездные колеи, хоть и ухабистые, но менее топкие. Грязь засасывала колеса экипажа, лошади скользили, с трудом вытягивая повозки из вязкой жижи. Ветер гнал в лицо холодный дождь, а порой и снег, который тут же превращался в месиво под копытами. В такие дни даже крепкому и здоровому человеку было нелегко выдержать дорогу, а больному оставалось только надеяться на отсрочку поездки или вовсе отказаться от нее, если жизнь была дороже цели путешествия.