Лэнс ненавидел похороны. Но не из-за траура. Жизнь была нескончаемой вереницей огорчений и упущенных возможностей. Нет. Дело было в лицемерии. Восхваляемые мертвецы мало походили на людей, какими они были в реальности. Это касалось и тех троих, кого они сегодня поминали. Народ любил их, но народная фантазия создала слишком идиллическую картинку. Которую ему не хотелось ни хранить в памяти, ни укреплять.

Его пригласили официальным свидетелем на церемонию погребения, как того требовала устаревшая конституция Лавритании. Тем самым заставив вернуться в место, омраченное воспоминаниями о школе, в которую он ходил несколько лет, пока его отец служил здесь британским послом. Лэнс предполагал, что должен был чувствовать себя польщенным оказанной честью. Его покойный отец поддерживал тесную дружбу с королевской семьей Лавритании, думая, что это поможет его сыну как будущему герцогу Бедморскому. Но, по правде говоря, Лэнс никогда бы не вернулся в эту консервативную маленькую страну, даже по личному приглашению королевы, если бы его лучший друг и деловой партнер Рэйф де Вильерс не попросил об этом.

Они с Рэйфом познакомились здесь, в престижной Королевской академии, и оба по-своему противостояли лавританской аристократии. В те безрадостные годы сложилось их нерушимое товарищество и правило, согласно которому, если один просил о помощи, другой всегда отвечал на просьбу без вопросов. Обещание, данное друг другу еще в школе, где над ними издевались, потому что они были «другими». Рэйфа третировали за низкое происхождение. Лэнса – потому что он не отсюда.

И вот он стоял, потягивая шампанское на поминках, окруженный мрачной толпой людей. Рэйф попросил его разузнать о политических махинациях аристократии, потому что ему самому, как простолюдину, никогда бы не позволили участвовать в этом священном событии. У Лэнса не было никакого желания общаться с этими людьми, многие из которых пытались травить его в школе – до того, как они с Рэйфом объединили усилия и дали понять, что с ними придется считаться. Это было бессмысленно, тем более что некоторые из них пытались переписать историю и разговаривать с ним так, будто их презрительное отношение в прошлом не имело значения. Во всяком случае, его родословная была лучше, чем у всех остальных, вместе взятых. Потому что унаследованное герцогство имело некоторые преимущества, как бы он ни старался избежать этой чести.

Тем не менее чувства Лэнса были обострены. Рэйф что-то замышлял, судя по необычному интересу к новой королеве – монарху, которой нужно найти мужа и сделать это быстро, как того требовала конституция. Сейчас все прихвостни королевской семьи окружили ее с вложенными в ножны кинжалами, чтобы при первой же возможности вонзить их друг другу в спину в бою за титул короля. Он отметил про себя тех, кто жадно наблюдал за ней в надежде на многообещающий брак. Некоторые вещи никогда не менялись. Лавритания была погружена в прошлое. Будущее пугало здешних людей.

Лэнс допил остатки шампанского и взял у проходившего мимо официанта еще один холодный бокал. Молодая королева, какой бы красивой она ни была, вызывала у него исключительно академический интерес. Его нарочито ленивый взгляд, блуждая по залу, обнаружил нечто гораздо более заманчивое. Настоящее женское великолепие, которое он уже видел ранее в мавзолее.

Даже одетая, как и все, в черное, она бросалась в глаза. Он думал, что смех на похоронах привлечет внимание людей, но, похоже, больше никто не заметил эту оплошность. Лэнс ничего не мог с собой поделать. Она выделялась, потому что казалась совершенно безучастной к происходящему вокруг. Настоящий бриллиант среди кусков угля, а он обожал яркие, блестящие вещи, которые привлекали и удерживали его внимание, что случалось редко.