Проведя свои расчеты, Райли, видимо, решает, что доложить на нас нечего. До отбоя еще много времени, и мы ничего не нарушаем, когда сидим здесь, на чердаке.

– Через час ужин, – наконец произносит она и деловито уходит. Жанна высовывается следом, чтобы похихикать над тем, как она неловко сползает по приставной лестнице.

– Думаешь, она скучает по нашим выходкам? – спрашиваю я.

– Разве что по твоим, – отзывается Жанна.

Это звучит ревниво. Я правда какое-то время старалась установить мир с Райли, но все мои попытки вызвали лишь виток теорий о Плачущей Принцессе. Наверное, стоило поговорить с ней, а не молча прятать конфеты у нее под подушкой. Это не пошло ей на пользу – с тех пор Райли решила, что она, должно быть, особенная, раз известный призрак так обращается с ней, и стала вести себя еще более раздражающе.

Нам пора уходить. Если Райли была здесь, значит, кто-нибудь еще может прийти, и тогда нашей конспирации конец. Жанна с сожалением затягивает задвижку замка на окне и смотрит на верхушки деревьев сквозь мутное стекло.

– Как ты думаешь, как Принцесса тут оказалась?

– Ну, она же вроде умерла в этом монастыре…

– Нет, – Жанна резко меня прерывает. Это почти как получить пощечину. Я отвожу глаза. – Я имею ввиду, как она пробралась оттуда – обратно сюда?

У Жанны широкие жесты, но сейчас они меня почему-то пугают. На слове оттуда она машет рукой мне за спину, а на слове сюда отчего-то указывает на себя.

– Может, она никуда и не уходила? – торопливо предполагаю я, лишь бы уже покончить с этой тревожной темой. – Пошли скорей. Мы опоздаем.

Я спускаюсь по лестнице первой, но мне еще долго приходится ждать Жанну. Мимо меня пробегает какая-то второкурсница – рыжие волосы, смешные косички – пока еще неоперившийся птенчик. Я завидую ей. Она исчезает в гулком пространстве пустых коридоров – на этажах ниже их скрадывают ковры, а тут, выше, эхо гуляет повсюду. Поговаривают, что ковры здесь убрали, потому что каждое утро их находили влажными из-за слез Принцессы.

Наконец я вижу знакомые подошвы. Жанна вся в пыли, но выглядит довольной.

– Что ты там делала?

– Это сюрприз.

Я так не люблю сюрпризы.

– Расскажи мне об этом доме, – попросила Анника. Они сидели на кухне; в печи уютно трещали дрова и слегка пахло дымом. Анника долго заваривала какой-то чай в керамическом чайнике, и теперь протянула Жанне небольшую пиалу с почти чёрной жидкостью. Жанна обхватила ее ладонями, стараясь согреть руки. Она пыталась дозвониться Джею – дважды, но он не брал трубку, и, учитывая его вид деятельности, мог вообще быть не в городе. Жанна ехала сюда, чтобы обрести дом, но вдруг осталась совсем одна. Это было непривычное чувство. Словно ощущая ее переживания, Анника перегнулась через стол, заглядывая ей в глаза.

– У меня никогда не было подруги, на самом-то деле. Обычно они бросали меня, жалуясь, что я слишком красивая, – ее глаза искрились весельем. Жанна против воли улыбнулась в ответ.

– Я бывала тут в детстве. Моя бабка была балериной, достаточно известной… но она возненавидела мою мать после одного скандала. Так что я почти не общалась с ней.

– Дай угадаю, – протянула Анника, – в результате скандала появилась ты?

– Мы жили на севере, очень долго. По детским меркам, конечно… А когда мама, – Жанна запнулась, но заставила себя продолжать, – ушла, меня отправили сюда, к бабке. Она не захотела возиться со мной, поэтому я сначала попала в одну школу-интернат, потом в другую, в третью… пока она не отослала меня в ту, из которой сложно было сбежать. Но я все равно сбежала. Тем летом я стала совершеннолетней, так что больше мы с ней не виделись. Я и не думала возвращаться в Рейнбург, пока мне не позвонил адвокат.