В ту пору он начал сочинять себе новую, интересную генеалогию, придумывать арабские корни своей семьи и знатных предков-военных. Если в жизни ребенку не хватает совершенства, он немного приукрашивает реальность. Мари-Ивонн Пэтри, учительница начальных классов, сохранила в архиве листок в клетку, на котором пастелью изображен рыцарский турнир. «Я лишь недавно осознала, что сделавший этот рисунок одаренный, не очень трудолюбивый мальчик – это знаменитый Жан-Поль Готье, а раньше я не отдавала себе отчета в этом». Преподавательнице однажды пришлось схитрить, чтобы его разоблачить. «Родители очень заботливо опекали его, – вспоминает Мари-Ивонн, – и в школе он иногда проказничал. Когда в школу приходили врачи, чтобы проверить у школьников зрение, он все читал неправильно. В классе я никогда не замечала у него проблем со зрением и, хорошо зная Жан-Поля, догадалась, что он хитрит, чтобы получить очки. Я перемолвилась несколькими словами с медсестрой, и она сказала ему: “Вижу, у тебя проблемы со зрением, тебе нужно сделать укол”. И тут же наш затейник прочел все слова в таблице без единой ошибки!»

Кроме Нана, старого потерявшего форму медвежонка-травести, Жан-Поль ничего не хранил, ничего не собирал. Ни марок, ни оловянных солдатиков. Он предпочитал заполнять рисунками альбомы и тетради. Он говорил, что у него дислексия, желая оправдать свои более чем скромные успехи в учебе. Выходя из школы, он видел освещенные окна церкви Сан-Дени, уникального памятника тринадцатого века. Воскресные службы проходили в часовне Иисуса Работника, по адресу: улица Ленина, дом 20. Марксизм и катехизис, борьба классов и мальчики-хористы… Кроме того, город хранил тайные сокровища. Перекресток, еще помнивший свое древнее великолепие, был наполнен матиссовским шафрановым цветом. Улица Коши с гордостью выставляла напоказ уродливое здание с четырьмя дымоходами, где жил и сочинял свои сюрреалистические «Гимнопедии» Эрик Сати. Габриэль Шанель приглашала оригинала Сати на все свои светские рауты в Гарше. В двухстах метрах от дома Сати находился таинственный мощеный тупик, который вел в самое сердце века Просвещения и ужаса. Здесь на втором этаже мрачного полуразрушенного дома маркиз де Сад совершил одно из своих преступлений. Мэрия Аркёй не решилась повесить здесь памятную табличку. Прилично ли при коммунизме прославлять садизм?

Недалеко находится коллеж имени Поля Бера[23], куда Жан-Поль ходил с неохотой. В вестибюле этого здания красного цвета находились ряды шкафчиков, над которыми все входящие видели угрожающую надпись: «Вещи для бассейна». Отвратительные купальные костюмы, запах хлорки, влажный каменный пол вызывали у него омерзение. Как только он возвращался к себе, Жан-Поль раздевался, закутывался в пижаму, растягивался на кровати, наскоро делал уроки и кидал комки смятой бумаги на шкаф из тика. «Я был похож на Счастливчика Александра из одноименного фильма, – рассказывает Готье. – Потом я был в восторге от той эпикурейской сцены, где ленивец Филипп Нуаре лежит в постели и поглощает цыплят и колбасы, которые подъезжают прямо к нему благодаря специальному механизму».

«Мы добиваемся успеха в том, что не изучаем специально», – утверждала Коко Шанель. Жан-Поль учился так мало, что в выпускном классе, оставшись на второй год, так, в конце концов, его и не окончил. Эвелин не сомневалась, что ее изобретательного кузена ждет блестящее будущее. В 1964 году появилась на свет его первая книга, в форме школьной тетради коричневого цвета. Ему было всего двенадцать лет, но в его рисунках чувствовалась рука профессионала, уверенно державшая карандаш. Листки были покрыты эскизами: вдохновленные нарядами Диора и Куррежа платья-трапеции, манто, облекающие стан куколок, похожих на «парижанок» Эдмона Кираза