Когда родители Евы и Альберта погибли в автокатастрофе, все дела на себя взял Альберт. Ева не была против. Она, скорее, мысленно находилась долгое время где-то в другом мире. Ей очень тяжело далась потеря близких и горячо любимый ею людей. Со временем боль притупилась. Ева изменилась: она уже не была такой веселой и беззаботной, но доброй и наивной осталась. Она по-прежнему не пыталась главенствовать над Дарьей, а, отдавая указания по дому, всегда начинала с обращения «Дашуля». И Дарье очень нравилась Ева: за спокойствие, доброжелательное отношение и, что самое главное, за ясность души.

Правда, в последнее время с Евой Вячеславовной стало что-то происходить странное: иногда по ночам она разбрасывала свои вещи, а утром не помнила об этом ничего; могла заснуть в беседке, а потом не вспомнить, как вообще здесь оказалась. А однажды, Альберт Вячеславович нашел на кухне истерзанную тушку курицы, а рядом с кроватью Евы нож с остатками бойни. Тогда Ева даже боялась засыпать и просила некоторое время закрывать ее комнату снаружи, потому как решила, что сошла с ума.

А сейчас вот ее привез брат без сознания. При ней не было ни сумки, ни телефона, и где она была тоже неизвестно.

Раздумья прислуги были прерваны ее хозяином. Он вошел в комнату в домашнем халате, который, впрочем, смотрелся на нем, как дорогой костюм. Хотя любая вещь смотрелась на нем именно так. Его ухоженное тело с рельефным торсом способствовали этому. Альберт был не высок, но хорошо сложен. Его светлые волосы имели свойство завиваться, как у сестры. Но он их всегда укладывал назад, и это придавало ему солидности и шарма. Альберт не был красавцем. Он был ухоженным, дорого и совкусом одевающимся мачо, который знал себе цену.

– Ты позвонила Герману?

– Да, конечно…

В этот момент в дверь позвонили, и Дарья поспешила вниз.

Кирилл Петрович открыл дверь своей квартиры около двенадцати часов ночи. В квартире стояла странная тишина, свет нигде не горел.

«Странно…» – подумал Кирилл Петрович. «Где Вера? Даже ни разу не позвонила сегодня вечером. Он включил в прихожей бра, медленно снял пальто и аккуратно повесил его в шкаф, стараясь не скрипнуть дверью. Затем сел на пуфик, чтобы снять обувь и нечаянно наступил на ложечку для обуви, которая валялась рядом на полу. Ложечка треснула, и Кирилл Петрович моментально замер, внутренне весь сжавшись. Он ожидал, что разбуженная жена сейчас, как разъяренная фурия, выскочит из спальни и закатит скандал. Но ничего не произошло. Кирилл Петрович подождал еще несколько мгновений, затем все же снял обувь и поставил ее в калошницу. Сейчас в его голове промелькнула мысль: а почему эта ложечка вообще лежит на полу. Полка, на которой она всегда лежала, находится совсем в другом месте. Жена была очень аккуратна и все вещи в доме имели свое строгое место.

На душе где-то заскреблись кошки. Хотя – нет, не кошки, пока еще маленькие котята. Но, когда Кирилл Петрович, методично стал осматривать комнаты, поочередно включая в каждой свет, его нос уловил запах мужского парфюма: далеко не самого дорогого, но все же… Около спальни запах усиливался. Котята на душе все же переросли во взрослых кошек, которые довольно– таки больно стали впиваться в невидимую ткань души. Кирилл Петрович как– то судорожно и быстро нажал на выключатель, и комнату залил яркий, почему-то непривычный для глаз свет. Кирилл Петрович ожидал увидеть все, что угодно: разбросанные вещи, связанную на стуле жену, любовника в их постели. Воображение в это мгновение успело нарисовать много душераздирающих картин. Но, вопреки всему, он увидел, как всегда идеально убранную комнату, заправленную постель и листок бумаги на ее покрывале. Все, как всегда… Хотя, что значит, все, как всегда?.. Что это за листок? Он почти подбежал к постели, схватил листок, быстро развернул его и увидел ровный, округлый почерк своей жены: «Кирюша! Я никогда так тебя не называла, но сейчас особый случай. Мы с тобой вместе прожили долгую жизнь. Наверное, даже слишком долгую для нас двоих. Не все было у нас гладко. За то, в чем виновата я – прости. Но ты давно стал для меня просто соседом. А я хочу любви. Я хочу, чтобы мной восхищались и нуждались во мне. Да, я уже не девочка и понимаю это. Я свыклась с мыслью о том, что до конца своих дней буду сидеть дома, варить борщи, стирать белье и смотреть сериалы. А я ведь их ненавидела, сериалы эти. В них так все сладко: страсть, любовь и счастливая жизнь. Но недавно я встретила мужчину. Он ошибся квартирой. Приехал к своему другу с Сахалина и просто ошибся квартирой. Хотя не просто, он еще умудрился ошибиться и с домом. Но это было не важно… Да, что я говорю? Именно это и оказалось важным. Не знаю почему, но я пригласила его попить со мной чая. Мы проговорили с ним почти два часа. Я уже сейчас и не вспомню, о чем, но ты понимаешь, что значит проговорить с незнакомым человеком два часа. Мы уже тогда поняли, что являемся родственными душами. Между нами уже тогда возникла страсть. И, когда он пришел ко мне в следующий раз, эта страсть воплотилась в … Ты же понял сам, о чем я. И тогда я поняла, что не сериалы я ненавидела на самом деле, а свою жизнь: серую, неинтересную, прозябающую. И тебя. Я поняла, что ненавидела тебя. Прости. Если сможешь, прости!!! И ругались мы из-за этого. Я ведь еще поняла, что моя ненависть к тебе была взаимной. Ты живешь со мной по привычке и по той же привычке ненавидишь. А я так не хочу. Теперь я поняла, что и не могу. Этот случайный незнакомец стал для меня гораздо важнее и роднее тебя. Сегодня он улетает домой. Я – вместе с ним.