– Неизвестно еще, кто кого бросил, – говорил Баженов. – Даже если и так, все равно поезжай, подумай: как отец обрадуется, увидев тебя. Как слезы у него потекут по щекам: сын приехал! Дурак ты, ей-богу, дурак.

– Не могу.

А потом отец умер, и мать передала Максиму письмо для него от отца – то ли из прошлого, то ли из будущего… Многое что узнал Максим о себе и об отце из этого письма. Но самое страшное было другое: когда мать умерла (странно, но Максим как-то легко пережил смерть матери – может, потому, что она не была язычницей и идолопоклонницей?), выяснилось, что не отец бросил ее с ребенком, а она изменила ему. Она загуляла с директором «Большого Урала» в Свердловске (был такой ресторан), и отец не выдержал, уехал в далекий уральский поселок Нижние Дворики… Вот этого больше всего и боялась мать: что сын узнает настоящую правду.

– Говорил я тебе, что ты дурак! – подытожил писатель Баженов. – Так и оказалось. Все надо делать вовремя, друг мой, во вре мя.

Хорошо болтать языком, особенно если ты писатель: тебя это никаким боком не касается, а судить да рядить ты почему-то вправе. Неплохо устроились писатели!

…И вот теперь: что мог Максим ответить Нине?

Да и кроме того, положа руку на сердце, пугала его немного эта заполошная и странная старуха Мартемьяна Фирсовна. В письмах – это одно, а в жизни с ней общаться – совсем другое. Ведь придется жить одним семейством, в одном доме, – тоже не сахар. Да и так, по каким-то неприметным деталькам и черточкам, Максим догадался: не совсем свят был отец Владимир Викентьевич Котов, а жил в каком-никаком браке с этой старухой, пусть она тогда не старуха была, но все же…

Как-то стыдно перед памятью матери жить бок о бок с отцовой пассией.

Да и вообще… пока… как бы это… страшновато… рановато…

Так что же ответить Нине?!

А в это время попугай Бинго, тоже на Урале, но совсем в другом поселке, в поселке Северный, суматошно и настойчиво кричал:

– Я знаю, где золото лежит! Я знаю, где золото лежит!

Антон Иванович от души смеялся: «Какой болтливый! Все тайны ваши выдаст».

Но дядя Костя с тетей Верой Капитоновы и в самом деле заверили Антона Ивановича:

– Он действительно знает, где золото лежит. Он нам его показал…

– Как это? – не понял Антон Иванович.

– А вот пойдем-ка, Антоша, во двор.

Они вывели его из дома и повели к сараю, где столько лет подряд, в детстве, играли в прятки друзья Виташи Капитонова. Ах, какое было время, как оно далеко и как близко… По времени далеко, а вот руку протяни, погладь вот эти шершавые выгоревшие доски, проведи рукой по их даже и нынешнему прокалённому теплу – покажется, все было совсем недавно, только что, час или два назад…

– Вот видишь, собачья будка?

– Ну как же… сколько лет у вас там жил этот… как его…

– Динго!

– Точно! «Дикая собака Динго», еще книга такая была!

– Вот-вот, правильно ты помнишь. Виташа где-то щенка подобрал, принес домой. А где ему жить? Тогда моды и гадости такой не было, чтобы собаки в доме с хозяевами жили, спали на их кроватях и ели из одной миски (какая мерзость!), вот Константин Иванович и сколотил для Динго будку. Помнишь, Костя?

– Ну а как же, Верочка, конечно, помню. Мне еще для крышицы кусок рубероида понадобился, я к Баженовым пошел, попросил у Виктора Авдеевича.

– Это отец Георгия?

– Ну да, мы Георгия в мальчиках Геруськой звали… А теперь, конечно, он большой писатель, его весь мир знает, Баженова-то.

– Правда? – рассмеялся Антон Иванович. – А я его когда в Москве вижу, он мне всегда мрачно говорит: «Ни одна собака нас нынче не знает.

Вот дай рубль и книгу в придачу, рубль возьмут – а книгу выкинут!»