Земная жизнь с пропиской в небе. Книга вторая Юрий Старобинец

ЮРИЙ СТАРОБИНЕЦ

Земная жизнь

с пропиской в небе

книга 2

Псков 2014 год

Содержание книги охватывает события трехвековой истории России, и в то же время продолжает судьбу главного героя Андрея Старова. Жизнь привела его к организации первой экспедиции к заброшенному в болотах величественному Рдейскому монастырю. Каждый путник, побывавший там, проходит путь переосмысления истории России, своей судьбы и понимания жизни. Кто мы на этой земле? Для чего живем? Какой срок пребывания отведен нам и что останется после нас? Эти поставленные перед собой вопросы и есть «Земная Жизнь». Штамп от прописки в небе тоже остается навечно, он тревожит пилота во снах, не дает успокоить мозг и гонит его по лабиринтам прошедшей жизни. И лишь глубоко окунувшись в историю страны, человек сможет понять правоту Конфуция: «Хочешь знать будущее – изучай прошлое».

От автора:

Судьбы людей 19 века близки к реальным событиям, картины жизни взяты из воспоминаний Митрополита Вениамина Федченкова, экономическое положение уезда из книги В.В. Котова «Холм на Ловати и его земля». Читатель увидит и современное понимание прошедших событий на основе размышлений автора. Судьбы, имена друзей и соратников 21 века изменены. Художественный сюжет книги потребовал более насыщенных событий, поэтому некоторые узнаваемые герои получили дополнительные поступки, происшедшие в другое время с другими людьми. Постарайтесь не объединять героев книги с реальными действующими лицами. Это может навредить реальному человеку в современной жизни.

ВЕСТИ ИЗ ПРОШЛОГО, 19 ВЕК

Шел 1860 год. Александр Мамонтов возвращался из Европы в Москву после пятилетнего отсутствия. Весть о тяжелой болезни отца пришла неожиданно и не вовремя. Он добился первых успехов, пройдя путь от рабочего винзавода, приказчика в большом магазине до заведующего отделом. Ему доверяют. Он регулярно носит миллионы франков в банк, и лишь однажды возникла у него в голове мысль о возможности сбежать с большой выручкой, уехать в Америку и открыть свое дело. Но он выбросил эту глупость из головы, скрываться и пробираться тайком он не мог. Не прошло даром отцовское внушение:

– Слово купеческое – это сама честь, а иногда жизнь целиком. Не поймешь этого, однажды проснешься, а вокруг много людей, но ни одной живой души. Береги, сын, нравственную, духовную основу в словах и делах.

Александр располагал небольшим капиталом для открытия своего дела в сфере мелкого производства, выпуска газет и даже похоронного дела. Эти направления были неплохо изучены, риски просчитаны. Любовь к молодой прекрасной француженке придавала ему сил и энергии, но именно из-за нее он не мог заняться бизнесом, требующего полного погружения. Жениться, начать семейную жизнь и одновременно открыть свое дело казалось совершенно невозможным. Возвращение в свободную, деловую Европу оставалось смыслом всей его жизни.

В последнее десятилетие его отец Николай Мамонтов принял ряд неординарных решений. Покинув столицу, он первым из знаменитых купцов переселился в Москву, купил большой и красивый дом в Раздолье и открыл на Сыромятной улице фабрику сургуча. В 1858 году на этом месте появился завод сургуча и красок. Николай Мамонтов, купец первой гильдии, стал почетным гражданином Москвы.

В семье Мамонтовых Саша был третьим сыном и четвертым ребенком. Сестра Вера рано вышла замуж за известного картинного коллекционера Павла Третьякова и жила счастливо. Старший брат Иван был полностью при отце, помогал ему в организации производства и сейчас фактически руководил фабрикой. Средний брат Кирилл, закончив обучение и используя деньги отца, занимался мелкой торговлей. Александр пошел своим путем, нарушив волю отца, он покинул Россию для поиска своего места в жизни и познания мира. Родители не сразу смирились с самоволием младшего сына, но поскольку верили в него, снабдили в дорогу деньгами.

– Это тебе на регулярные письма с чужбины и возвращение обратно – сказала мать, сунув ему в руки большие по тем временам деньги. Отец на проводы сына даже не вышел.

Теперь блудный сын возвращался на Родину в промозглую русскую осень на перекладных пролетках. Закутанный в длинный тулуп он постоянно мерз, все больше раздражаясь от плохих дорог, грязи и нищеты окружающих сел. Было время подвести итоги прожитых 27 лет. Воспоминания наплывали волнами, захлестывая картины теплой и сытой европейской жизни.

Его дед родился крепостным и принадлежал помещику Шаловскому. Он был «дворней» – так назывались крепостные крестьяне, служившие в помещичьем имении. К дворне относились: управляющий барским поместьем, чином ниже – конторщик, заведующий письмоводством, приказчик, которого чаще всего видели сидящим верхом на лошади с кнутом в руке. Ему поручал помещик надзор за полевыми работами крестьян и требовал исполнения своих распоряжений. Потом шли ключник, владеющий ключами от амбаров с хлебом, садовник, повар на барской кухне, лакей в барском доме, экономка, горничная, кузнец, плотник, кучера барской конюшни, а также собачник, ухаживающий за стаей гончих собак для барских охот. Потом пчеловод, разные подручные помощники: заведующий овчарней, птичница, коровница, пастух и пр. Пастух был последним в ранге всех служащих, и когда хотели указать на самое низкое житье, говорили:

– Смотри, а то пастухом будешь.

Вся эта дворня, хоть и считалась промежуточным звеном между классом господ и «мужиками», не особенно уважалась земледельцами-крестьянами потому, что была безземельной. Жизнь дворни, включая управляющего, зависела исключительно от помещика. У крестьян был хоть кусок земли. У безземельной дворни – ничего: ни избы, ни земли для постройки, ни даже огорода. Господин, помещик был хозяином огромных земель и жил в богатом поместье среди прекрасного сада. В барский дом никто из простых смертных попасть не мог, поэтому он казался недосягаемым. Было, правда, исключение, когда на святки господа устраивали детям елку и приглашали на нее детей дворни, заготовив для них недорогие подарки, «гостинцы». Для доставки детей запрягали лошадей с санями и везли в звёздную ночь по искрящемуся снегу. Их с восторгом от «рая» проводили в барский зал. Высокие потолки, красивое убранство зала, «необыкновенные существа» – господа, такие все красивые и нарядные, все улыбаются. И среди всей этой волшебно-сказочной прелести еще огромная елка до потолка: с зажженными мерцающими свечами, серебряными нитями со звездами, игрушками, сладостями. Детей водили хороводом вокруг нее, раздавали подарки и потом возвращали их с «неба на землю».

Вокруг барского дома обычно разбивался красивый парк, иногда целая роща, аллея, цветочные клумбы. К барскому дому вел особый подъезд, на границе которого стояло два белых столба, иногда соединенных аркой. В главном селе был храм. Его обычно строил помещик рядом с парком. Тут же, внутри кирпичной ограды было барское кладбище, где хоронили усопших помещиков, священников и членов их семей. Дьяконов и псаломщиков хоронили уже на общем кладбище. Классовое различие распространилось даже и на клир. На праздники Пасхи, Рождества и Крещения, когда духовенство посещало с молебнами дома господ, священник и диакон приглашались потом к столу в барской столовой, а дьячок должен был кушать в лакейской комнате. И никого это не удивляло, такие порядки были искони. На церковном кладбище в тени больших деревьев рядами стояли гранитные и мраморные памятники, украшенные разноцветными лампадами и изречениями из слова Божия. Между рядами памятников – чистая дорожка, усыпанная песком. В свободной от могил части кладбища внутри оградной земли был лужок: здесь сидел народ, дожидаясь службы или перерыва между утреней и литургией. За оградой в десятке шагов – другое маленькое кладбище, окопанное рвом и обсаженное сплошными кустами колючей акации. Здесь хоронили из дворни, да и то не всех, а кто повыше. Тут ставили на могилах деревянные кресты.

А вдалеке, приблизительно в версте, было уже общее мужицкое кладбище. Тут не было ни ограды, ни кустов, а только старая канава, почти заровненная от времени землей. На могилах кое-где были кресты, или лишь уцелевший основной кол. Унылое было это третье кладбище, вдали от людей, жилья, среди голого поля. Однажды, в засушливый год Александр принял участие в народном шествии по полям с молебном о дожде. Мужчины и женщины взяли крест, хоругви, и иконы под перезвон колоколов направились… на общее кладбище свое. Там согласно обычаю отслужили сначала панихиду по всем усопшим. Живые люди в молитве просили умерших предков помочь одолеть и засуху. Мудрый и умилительный обычай святой Руси! По окончании панихиды женщины бросились по разным концам кладбища к родным могилкам, кое-где послышался жалобный плач. Потом люди пошли с пением молитв по полям. Что это были за горячие молитвы! Александр сам еле сдерживал слезы и шептал:

– Господи! Ты не можешь не услышать этих бедных людей. За эту веру их, за слезы! Я прошу тебя: дай им все, что нужно.

И через день дождь пошел. Александру потом говорили, что не было случая, чтобы такие молебны вообще оставались без исполнения.

Богатый помещичий класс жил совершенно обособленной от народа жизнью. Александр вспоминал барина, сурового и недоступного. Не было случая, чтобы он когда-нибудь поговорил с крестьянином. Неприветлива и строга была барыня. Она построила отличную школу для детей округи, давала ученикам ежедневный обед из дворовой кухни. Делала подарки на праздники, но сохраняла строгий и холодный облик. Храм был единственным местом, где барин и крестьянин обращались к Богу на равных, правда каждый со своего определенного места: барин в первом ряду, остальные – позади, но никто из молящихся крестьян не дивился этому и не осуждал. Все одинаково каялись в грехах перед общим духовником, причащались из одной Чаши, стояли рядом в одном храме, молились одному Богу и спокойно готовились к смерти и погребению на разных кладбищах. Нужно сказать, что у благочестивых помещиков было добросердечное отношение к крестьянам. Но были и другие: жили только для себя и мало думали о народе.