Передо мной его глаза, наполненные гневом и порочным желанием, руки скользят к попе и сжимают ее сильными пальцами.

- Я ведь говорил, что мы еще к этому вернемся?

Он склоняется к моему лицу, и я задерживаю дыхание.

6. Глава 6. Самое важное для меня

Губы Лэмба накрывают мои. Он прижимается к моему лицу, грубо сжимает губы и не дает ни секунды на передышку.

Несмотря на твердые руки, стискивающие мое тело до синяков, губы у него мягкие. Они целуют умело и правильно, без грубой силы, а так, чтобы покорить девичье сердце, будто говоря о том, что может завоевать целую планету и покорить женщину для него не проблема.

Я делаю несколько попыток вывернуться, пытаюсь ударить его коленом, но Лэмб подхватывает мою ногу и скользит рукой к ягодице.

Расстегивает замочек у меня на груди, ныряет под ткань рукой и сжимает полушарие.

Мое дыхание ускоряется, ноги подкашиваются, но я все еще хватаюсь за ниточку самообладания. Корю себя за реакции тела.

Трепыхаюсь, но все без толку.

Каждым движением губ и языка, каждым горячим прикосновением он говорит о том, что собирается меня поиметь. Я сопротивляюсь, но его напористые руки и губы сметают все.

У меня никогда такого не было. Никто не целовал меня с таким наслаждением. Ни один мужчина не заставлял меня вжаться спиной в стену и не иметь возможности вырваться.

Почему? Почему никто и никогда не давал мне это ощутить?

Почему первым мужчиной, который целует меня ТАК стал этот инопланетянин?

Я умру в руках этого ублюдка полностью безоружной или буду подчинена. А если я стану его, он будет защищать меня? Позволит быть в безопасности под его защитой? Вернет мне сына?!

Нет, я не позволю этому поцелую стать лучшим в моей жизни. Все еще впереди.

Лэмб отстраняется от меня и смотрит с едкой ухмылкой на губах. Бесстыжие глаза наполнены пренебрежением.

- А говорила, что не шлюха.

Меня словно окатывает ушатом холодной воды, пружина внутри лопает. Я могу продержаться еще пару секунд.

Лэмб открывает выход в коридор, я быстро выбегаю, но перед тем, как стена, разделяющая нас, закрывается, я поворачиваюсь и вполоборота говорю ему:

- Разве не шлюхи целуют первыми? После того, как вернусь домой, верну тебе деньги за твою услугу. Пришли счет.

Разворачиваюсь и ухожу не прощаясь, пока Лэмб не стер с лица выражение удивления и ярости и не ринулся мстить еще яростнее.

Господи, зачем я это ему сказала? Теперь проблем не оберусь.

Смахиваю пальцами слезы, брызнувшие из глаз. Пару мгновений давлю в себе боль и стыд.

Болезненная волна воспоминаний не дает успокоиться.

«Хочешь сказать, что будешь хорошей мамой?» - вспоминаю его вопрос и пренебрежительный взгляд.

Я ведь обещала себе. Клялась, что не стану такой, как она. Всегда буду рядом с сыном, никогда не брошу…

Воспоминания больнее любых слов. Сколько бы меня не оскорбляли. То, что он сказал я и сама считаю правдой.

Передо мной проносится то, что я так отчаянно старалась забыть, убеждая себя, что уже взрослая, что простила. Родителей ведь надо прощать.

В этих воспоминаниях мама снова на пороге нашей квартиры. Она садится на корточки и обнимает маленькую меня, гладит по волосам, говорит:

- Теперь я буду хорошей мамой и никогда тебя не оставлю. Ты можешь делиться со мной всем, и я приму любой секрет, как свой, - ее ласковый голос обволакивает меня, - мне так жаль, что я не была с тобой эти семь лет, но я исправлюсь, клянусь.

Бабушка стоит в углу со скрещенными под грудью руками. Она в сомнениях, но готова принять блудную дочь обратно. Мне ведь нужна мать, так она думает.

Я снова верю, тянусь к матери. И все зря. Медвежонок, подаренный мамой, с которым я спала с пяти лет падает в лужу.