Город уже погряз в сумерках, когда к Димке Самохину постучался Длинный. На него было страшно смотреть. Старый вытянутый приятель весь осунулся, был бледен, как конь Апокалипсиса, а в глазах стояли слёзы.

– Что случилось? – задал Димка на диво конкретный вопрос, стремясь получить естественный ответ. Возможно, с прилагательными он хотел поступить наоборот, но был слишком поражён метаморфозой, случившейся с индифферентным поэтом.

– Рыбки…

– Что с ними? Сбежали?!

Длинный посмотрел на него, как на ненормального.

– Луна смотрит на меня их ущербным глазом!..

– Ты бы присел, успокоился, а?

– Сдохли. Все до единой!..

– Как так?

– Батя спьяну сыпанул им вместо дафний крысиной отравы, старый идиот!

– Тебе сейчас выпить тоже не помешало бы…

Длинный отрицательно помотал головой. У него перед глазами всё ещё стояла картина, полная дохлых рыбок. Луна отражалась в мутных рыбьих глазах, когда он скармливал тех бездомному коту во дворе гастронома по дороге, потому как погребение посредством спуска воды в унитазе показалось ему кощунством. Капризный кот есть рыбок не хотел. Он упирался, шипел и фыркал, но терпение пиита, потерявшего источник вдохновения, перетёрло кошачий безнадёжный труд…

– Ладно тебе, успокойся! Это ещё не конец света! Купишь себе новых…

– За что?! Ты знаешь, сколько они сейчас стоят? А какие они были… Эх!

– Да не ной ты! – в сердцах воскликнул Самохин. – Найдём мы тебе денег!

– С кем? Я по дороге заходил к Семёну. Мегера сказала, что его нет…

– Врёт, стерва. Это привычка у неё такая. – Димка потёр лоб и тоже присел около приятеля. Положив руку ему на плечо, он предложил: – В крайнем случае, продадим что-нибудь.

– У тебя есть что продавать? – сквозь слёзы поинтересовался Длинный.

Самохин отдёрнул руку. Это был удар ниже пояса. Всем было известно, что после того, как он три месяца назад разбил машину, продавать ему было нечего.

– Ограбишь кого-нибудь, придурок! – Димка вскочил с дивана.

– Кого? – всё тем же ноющим тоном продолжал Длинный.

– Идём отсюда!

– Грабить?

– Тьфу, дурак! – Подняв приятеля за шиворот, Самохин вывел его на улицу.

– Выходим ночью мы одни на дорогу…

– Заткнись!

– Куда ты меня тащишь?

– Одна голова – хорошо. Две головы, даже если одна из них твоя, Длинный, – тоже неплохо, но три – лучше!

Друг этому смелому утверждению не поверил, но ныть перестал.

Мария, полдня ломавшая голову над загадками гороскопа на работе, продолжила это неблагодарное занятие дома. С треском захлопнув дверь за Длинным, она на приход мужа не обратила никакого внимания. Дохлый кот во дворе её здорово насторожил.

Когда в дверь снова позвонили, Семён Саньковский сидел у телевизора голодный и злой на всех астрологов в мире.

– Привет, Сенька! – довольно жизнерадостно, но с нарастающей тоской в голосе сказал Димка, завидев друга. И совсем уж печально добавил: – Как жизнь?

– Держись, – процедил тот сквозь зубы, почти не изменившиеся со времён космической одиссеи. – Заходите.

Самохин и Длинный последовали совету. Держась друг за друга, они зашли в квартиру.

– Он, что, пьяный? – Увидев бледное и вытянутое, оторвалась Мария от гороскопа.

То буркнуло нечто нечленораздельное, усугубив подозрение.

– Да нет, у него рыбки, – тоже не совсем вразумительно попытался объяснить состояние приятеля Димка.

– Напились?! – со здоровой долей недоверия спросила хозяйка.

– Скорее, наелись…

– Чего? – заинтересовался Семён. В животе проворчал ненасытно дублёр.

– Рассказывай сам! – Самохин толкнул друга и повернулся к Саньковскому. – Где у вас курят?

– На балконе, – категорически подсказала Мария.

– Идём. Там и поговорим.