– Газ оставлял включённым? Я тоже иногда поставлю чайник на медленный огонь, или кастрюлю и спущусь к киоску. Однажды так доехала до рынка.

– Газа здесь нет, – ответил он, снял туфли и первым делом закрыл дверь кухни. – Язык варил, но времени не хватило, чтобы приготовить гуляш. Проходи, можешь в обуви.

Разуться Мазель не хотелось, и не только потому, что затертый линолеум не выглядел свежим – обувь на каблуках придавала ей уверенность. Прежнему другу нравилось, когда на праздниках она наряжалась, как могла, с очередным подношением напоказ. Вспомнив это, качнула головой и расстегнула молнию куртки, но сохранила её на плечах.

Ставший суетливым Юлдашев открыл окно и поправил штору. Следом поставил на журнальный стол разрезанный кекс с изюмом на тарелке и плитку шоколада. Ещё принёс чашки на блюдцах, термос с чаем и конфеты.

Увидев полные сумки над шкафом, женщина ощутила запах залежалых товаров. На столе стоял серый старый телефонный аппарат, и она сказала:

– Мобильник дома забыл? Привыкаешь, и без него уже никуда.

– Я им редко пользуюсь – во мне нет охотника за красивыми вещами. Контактов в нём с пяток, и тратиться на звонки без нужды нет желания.

Как и должно было быть, Мазель на лету схватывала каждую его фразу. Ей не могло не прийтись по душе его открытость и поняла, что он всегда будет выставляться таким, какой есть. Она нашла его между своими двумя бывшими, как сама того и хотела. Посмотрев на вид из окна, сказала:

– Свой я недавно разбила – с высоты выронила. Скоро куплю новый. Если поможешь выбирать, прямо на днях и возьму.

– С удовольствием, хоть несильно понимаю в них. Пользуйся пока моим, если вид не смутит. Ты садись, чай свежий, перед уходом заваривал. Сахар нужен?

– Я его практически не употребляю с чаем. Его необязательно пить со сладостями, чему многие женщины стараются следовать.

– Случайно к кондитерке не имела отношение? Говорят, там у многих вырабатывается отвращение к сахару.

– Угадал, год проработала там, но его я перестала есть со школьных лет, – ответила Мазель и села на диван. – Часто им перебивала аппетит, пока не узнала о его вреде.

Юлдашев не видел причин отказываться от сладкого. Продукты питания с высокой калорийностью составляли значительную часть его рациона и до попадания на больничную койку. Он отломил кусок шоколада, откусил и спросил:

– Много сохранила воспоминаний о детстве? Или трудным выдалось?

– Сперва было как у всех, потом сёстры вышли замуж, а я осталась одна с больными родителями. Так и жила, пока не решилась на серьёзный шаг. Но думаю, что поспешила – ничего не выгадала.

– Я тоже сам себе пробивал дорогу. В школьные годы в город не выезжал для общего развития, а уж тем более в пионерлагеря, но всем необходимым был обеспечен. Расскажи о себе, о своём недавнем прошлом.

– Моя история не без погрешностей, – сказала она и остановилась, непросто было начать говорить о самой себе.

Юлдашев почему-то не задумывался над тем, что девушкам тоже приходится заботиться о своём будущем, и не у каждой жизнь складывается благополучно. Настрой, как и предполагается в таких случаях, был согласительным и направленным на продолжение общения.

– Все проходят через них. Жизнь похожа на лабиринт, ходишь себе, пока не наткнёшься на препятствие. Поворачиваешь вроде бы не наугад, но везде свои особенности.

– Я была замужем. Найти безболезненный выход сложно, если есть ребёнок. Сонечке моей скоро стукнет три годика. У неё задержка речи, и мы наблюдаемся у врача.

– Как давно ты одна? – спросил он с появившемся на лице огорчением.

– Смотря, какую дату считать ключевой. Зачем я только обернулась?.. И так жили порознь.