Я до крови закусил губу и сел на место. Все, сказанное архидемоном, было чистой правдой. И от этого становилось во сто крат горше.

Бариста, хикикомори, тренер личностного роста, менеджер по продажам… Ничем не примечательные, не выдающиеся. Отбросы, которых можно легко смести со скатерти мироздания. Вот нас и стряхнули, как крошки…

Вслед за горечью пришла злоба.

Даже мусор хочет жить! И я не сдамся!

– Ты не ответил на вопрос, демон. Почему я? Что во мне есть такого, чего не было в прочих? Раз уж ты сидишь в лесу десять лет, успел повидать не одну тысячу человек. Ну?

Айш-нор каркнул и вновь его глаза загорелись алым.

– В тебе горит огонь. Боялся, но сумел перебороть свой страх оружье в руки взяв и зверя им прикончив.

– Ну спасибо. У тебя, кстати, рифма хромает.

Архидемон демонстративно не обратил внимания на моё замечание и ответил:

– Хотел ты правды? Так изволь.

– Ладно, а зачем вообще нужен я? Ты ж целый архидемон. Не можешь выбраться из леса сам?

– Печати ты на входе лицезрел? – вопросом на вопрос ответила птица.

Я сразу же вспомнил странные символы, нанесенные на стволы деревьев, и кивнул.

– Да будут прокляты в веках метсанов рунные жрецы, сим даром Карчин сеял страх, дрожали сильные бойцы. Могучи символы его, убить, изгнать или пленить они способны. И за прошедшие года мощь рун росла и множился их род. Мать Леса – высший дух, почти что бог, и то, захочет – не пройдет.

– Стало быть, эти печати держат в тюрьме тварь, что куда сильнее тебя, а потому обычным способом не сбежать? – переспросил я, потому как плохо рифмованная речь демона сбивала с толку и хреново усваивалась. – Но с моей помощью ты сможешь выбраться? Почему?

– Печатями не скован человек, а мы с тобой отныне связаны навек.

Картина начала проясняться, и я собрался было задать ещё один вопрос, но вспомнил о тикающих часиках.

– Ладно, вроде бы, чуть-чуть понятно. У меня ещё масса вопросов, но, думаю, нам следует поспешить, если хотим уйти прочь до того, как станет слишком поздно.

– Ты прав, о жалкий.

Проигнорировав очередное оскорбление, сложил последние вещи в заметно потяжелевший вещмешок и поднялся.

– Тогда идем?

– Не торопись, – в голосе демона слышалось самое настоящее торжество. – Остался важный шаг.

– Да? – осторожно проговорил я, чувствуя, что сейчас-то и начнется самое паршивое.

– О силе должен ты своей узнать сейчас, ведь после будет поздно…

– Слушай, а ты можешь говорить нормально? Я помню, что, когда мы подписывали контракт не было этих странных стихов.

– То был язык Пар-валена: священный, древний, уважаемый давно. Для договоров нерушимых создан, для магии, для тайн, и для любви. И праздной болтовней его пятнать запрещено. Нарушишь правило сие – я изопью твоей крови.

Ворон возмущенно каркнул.

– Ладно, ладно, объясняй, как хочешь. Я все понял.

И Айш-Нор объяснил.

Со слов демона выходило так, что у каждого человека есть какая-нибудь врожденная магия. Чаще всего – одна, иногда – несколько, совсем редко – дар не ограничен ничем. При должной огранке талант расцветает. У кого-то сильнее, у кого-то – слабее. Зависит от того, сколь много магической энергии протекает сквозь незримые каналы мира и какое её количество человек способен получить, накопить и переработать.

Попаданцы вообще и я в частности обладали практически нулевым магическим даром – это Айш-Нор проверял регулярно. Ни таланта, ни большого «мана-пула», ничего. А потому, даже если бы нас и не использовали в качестве жертв, ничего сильнее шарика воды или светлячка наколдовать бы не вышло. Впрочем, таких неудачников в любом мире – большинство.

– Эх, не бывать мне архимагом, – грустно подытожил я. – Но как же тогда эта рука и молнии из неё?