Из кареты до Джона донесся испуганный детский плач.

– Пошел! – скомандовал он кучеру, перекрикивая шум толпы. – Давай, давай! – крикнул он изо всех сил. – Дорогу королю! Законному королю!

– Свобода! – крикнул кто-то из толпы, размахивая пикой в опасной близости к лицу Джона.

– Свобода и король! – ответил Джон и услышал, как кто-то тут же подхватил новый лозунг.

Лакей рядом с ним попытался уклониться от плевка.

– Стой спокойно, дурак, или тебя стащат отсюда, – пробормотал Джон.

В любой момент настроение толпы могло измениться от шумного протеста к убийству. По-над крышей кареты Джон высматривал улицы, ведущие прочь из города.

– Дорогу законному королю! – кричал Джон.

На перекрестках толпа становилась все гуще.

– Вперед, вперед! – орал Джон кучеру.

Он был абсолютно уверен, что стоит им остановиться хотя бы на секунду, дверцы кареты тут же вырвут с корнем, королевскую семью вытащат из кареты и разорвут на части тут же, посредине улицы.

Если только толпа догадается, что может хотя бы на мгновение остановить карету, в которой сидит король, тогда они тут же поймут, что могут делать все, что им захочется. Все, что еще сдерживало их, так это старая фальшивая вера в королевскую власть, божественную природу монархии, которую проповедовал король Яков и в которую страстно верил Карл.

Толпа постепенно смыкалась вокруг кареты, пока та медленно ползла мимо, но никто еще не отваживался дотронуться до нее, как будто боялись обжечь руки о роскошную позолоту. Однако Джон понимал, что как только хотя бы кто-то один хотя бы раз прикоснется, то все сразу поймут, что король отнюдь не бог, не карающая десница. Если они отважатся хотя бы раз прикоснуться, то разорвут все.

– Назад! – орал Джон. – Дорогу королю!

Все теперь зависело от того, удастся ли карете выдержать мучительно медленную скорость пешехода, нигде не задерживаясь, не останавливаясь, двигаясь постоянно на запад, туда, где солнце посверкивало на воде в открытых сточных канавах, как бы указывая путь к безопасности.

Кто-то потянул его за полу куртки, Джон с трудом сохранил равновесие, ухватившись покрепче за ремень лакея, стоявшего рядом с ним на запятках. Он посмотрел вниз. Это была женщина, лицо ее было искажено яростью.

– Свобода! – выкрикнула она. – Смерть католикам! Смерть католической королеве!

– Свобода и король! – крикнул в ответ Джон.

Он попытался улыбнуться ей, но сухие губы не слушались. Только бы королева прятала лицо!

– Свобода и король!

Карета подскакивала на булыжной мостовой. Толпа становилась все гуще, но впереди уже была видна свободная дорога. Кто-то швырнул в дверцу кареты комком грязи, но толпа была слишком густой для того, чтобы швырять камнями. И хотя пики все еще поднимались в воздух при криках «Свобода!», они еще не были нацелены на стекла в окошках кареты.

По мере того как экипаж все дальше продвигался по дороге, ведущей из города, толпа редела. Джон так и рассчитывал. У большей части этих людей были дома, или рыночные прилавки, или даже торговля в Сити, они ничего не выиграли бы, преследуя карету по Вестуэй. Кроме того, они уже запыхались и забава им надоела.

– Давайте откроем дверцы! – воскликнул кто-то. – Откроем дверцы и посмотрим на эту королеву, на католическую королеву. Послушаем, как она молится, что это за молитвы, которым они так хотели нас всех научить!

– Смотрите! – завопил Джон так громко, как только мог. – Ирландец!

Он показал назад, туда, откуда они приехали.

– Идет во дворец! Ирландский священник!

С ревом толпа повернула назад и побежала к дворцу, спотыкаясь и поскальзываясь на булыжниках, преследуя свои собственные ночные кошмары.