Через три дня я сильно заболела и, если бы не Фанни, не плыла бы сейчас на корабле домой. Подружка ухаживала за мной, приносила лекарство и следила, чтобы я во время его выпила.

Заставлять прислуживать кому-либо на верхних этажах меня больше не пытались, но стали отправлять в поля. Благодаря монахине Саре вечерами я проводила время в любимом месте, лаборатории, и создавала зелья. Так появился крем для рук, он отбеливал кожу и делал ее мягкой. Я подарила первой свое изобретение Фанни, потом Саре, а после... образовалась очередь, и я не растерялась, стала продавать. У меня появилась цель: накопить денег, купить билет до родного города и уехать из монастыря.

Билет на корабль стоил недешево да еще нужно было приобрести еды в дорогу и так, чтобы хоть какие-то монетки бренчали в кошельке.

Фанни, когда узнала о моей мечте, попросилась со мной, и я стала копить на два билета.

В день моего восемнадцатилетия, в первый день осени, пришло сухое письмо от отчима. Мама была при смерти. Мне предлагалось оставаться в монастыре и молиться за ее душу. В этот же день я купила два билета на корабль до города, еду мы с Фанни стащили с кухни. Добрая сестра Сара поделилась частью ингредиентами для зелий и толстой книжкой с рецептами, чтобы я могла дальше самостоятельно обучаться.

— Это твоя магия, Миранда, и необходимо ее развивать.

«А еще я смогу спокойно зарабатывать», — мелькнула мысль в голове. Монеты в кошельке, спрятанном в корсаже, приятно грели душу. Я ощущала себя взрослой и самостоятельной флер.

Рано утром Фанни и я покинули ненавистный монастырь. Навсегда. Это было огромное счастье — стоять на палубе, вдыхать соленый воздух, ощущать брызги воды на лице.

— Как красиво! — Фанни сложила перед собой руки, и мы вместе наслаждались рассветом над спокойным морем. Казалось, все случилось так давно, а не несколько часов назад.

Сейчас, когда я смотрела на открытый гроб и сжимала до боли кулаки, внутри расползался холод. Мы с Фанни едва успели на похороны, гроб уже увезли на кладбище и пришлось нанять извозчика. Хорошо, старая повариха Полли узнала меня и все рассказала.

Народу оказалось много, и люди расступались передо мной, узнавая. Ненавистный Саймон со скорбным лицом стоял у могилы и говорил речь о любимой жене, как он будет страдать после ее ухода и как жаль, что дочь не смогла навестить мать.

— Это решение Миранды, и я не стану ее осуждать, — вздохнул лицемер. За год он нисколько не изменился. Невысокий, крепкого телосложения, без единого волоса на голове и в очках. Отчим производил первое впечатление приятного, интеллигентного мужчины. Видимо, на это купилась моя мать.

— Я бы приехала раньше, если бы знала, как плохи дела, — тихо, но твердо произнесла, приближаясь к гробу. Отчим вскинул голову. Пухлые губы Саймона недовольно изогнулись, а в серых глазах мелькнула злость.

— Не будем устраивать концерты на кладбище, дочка, — миролюбиво попросил отчим. Мне хотелось крикнуть, что он гад. Самый последний гад! И я ему не дочка! Но ради мамы промолчала.

Если бы я не решилась покинуть монастырь, а продолжала ждать призрачного вызова, то даже проститься бы не успела с родным человеком.

Мама словно спала, такая красивая и бледная. В мою память навсегда впечатался ее мертвый образ, стирая веселую, энергичную женщину. Плакала я молча, медленно стирая слезы, пока закапывали гроб. Сжимала зубы до скрипа, чтобы не закричать. Спасибо Фанни, ее поддержка давала сил вынести испытание.

Саймону пришлось держаться рядом со мной, чтобы общество не осудило бессердечного отчима. Если он думал, что я уступлю мое законное право на наследство, то ошибался. Дом, в котором он жил, принадлежал мне как единственной представительнице рода графа Бредфорда.