Упав на колени перед ящиками у письменного стола, я начала перебирать в них каждый листочек, каждую тетрадку и блокнот. Почти все было пустым, только иногда мне попадались детские каракули и обрывки цветных бумаг.

Мне хватило получаса, чтобы все рассмотреть, но я не смогла найти чего-то стоящего. Кроме…

Из тумбы, находящейся у моей кровати, я аккуратно вытащила фотографию в деревянной рамке, украшенной разными пуговками и разрисованной фломастерами. Она была спрятана в самой глубине, будто ее уже никто давно не доставал. Но мои руки, казалось, машинально полезли именно туда и нашли ее. На ней были изображены я с Луисом. Мы обнимаем друг друга за шеи, моя нога в сандалике была приподнята, а его руки аккуратно придерживали мою панаму, которая вот-вот могла улететь. Наши лица счастливые. Он здесь еще такой маленький. Меня удивило только то, что на заднем фоне возвышалась Эйфелева башня. Неужели, мы были вместе в Париже?

Присутствовало странное ощущение того, что я будто начала… верить им. Я ругала сама себя за эти мысли, но у меня не было никаких доказательств кроме моих воспоминаний, который могли являться обычной фантазией, моим воображением или, я могу предположить, глюками после сильной травмы головы.

Обреченно задвинув ногой нижний ящик, я уселась на дряхлые напольные деревяшки и прижалась спиной к основанию кровати.

Может быть, я обычная девочка из бедной семьи, которая так мечтала о другой жизни, что выдумала себе отдельный мир, в котором она принцесса? А происшествие на церемонии являлось моей испорченной фантазией во сне? Может быть, Мелани была права?

Было столько логичных объяснений, но, закрыв глаза, я понимала, что меня все же что-то тревожит. Я что-то упускала из виду. Но мне не дали время подумать.

За дверью послышался знакомый голос:

– Папа приготовил обед, – осведомил меня Луис, подождал хотя бы какую-нибудь реакцию с моей стороны и уже тише добавил: – Так тебя ждать к столу?

Не успел он договорить последние слова, как моя дверь отворилась, и я появилась перед ним. Немного колеблясь на месте, я вытянула свою шею и посмотрела в конец коридора, где как раз должна была находиться кухня. Было видно, как Павло что-то вытаскивал из духовки, стараясь не запачкать кухонную тумбу. Из той комнаты исходило приятное тепло. Может быть, именно по этой причине я и решилась все же пообедать с ними. К моему удивлению, Луис нарушил мой план: коротко кивнул мне, пошатываясь на месте как русская неваляшка, и направился в свою комнату, которая находилась напротив моей.

– Ты не будешь есть? – я вопросительно посмотрела на него, хлопая глазами.

– Я не голоден, закупился чипсами по дороге в больницу, – признался мальчуган, пожимая плечами, и отдалился еще дальше, пока не исчез в тени своей комнаты. – Но моя дверь для тебя всегда открыта.

– Медсестра сказала мне тоже самое, а сама заснула на письменном столе, – проворчала я, скорей, себе, чем ему, и, набравшись смелости, потопала вдоль коридора, осматриваясь по сторонам и стараясь привыкнуть к своему новому дому.

А может быть и старому.

Кто знает.

Павло поставил передо мной тарелку с кусочком морковного пирога, не отрывая от меня своего доброго взгляда. Я все это время наблюдала за его глазами. Никогда не видела, чтобы кто-то так на меня смотрел. Чувствуя себя неловко, я облегченно выдохнула в тот момент, когда он отвернулся от меня к только что вскипевшему чайнику, но затем мысленно подарила себе чудесный пинок и резко встала на ноги.

– Я помогу.

Разлив нам в чашки зеленый чай, я немного разнервничалась, снова повернувшись к гарнитуру, ведь не имела никакого понятия о том, где находится сахарница. К счастью, он сообщил мне, что пьет чай без сахара, и я медленно опустилась на стул, напротив Павло, аккуратно придерживая свою чашку пальцами.