— А как я тебя слышу? — спросил Вольдемар. — Вот эта штучка преобразует голос, да?

— Угадал, — Нэта потрогала сетчатый медальон. — Это мультимегафон, транслирующий любые сигналы в привычной для слушателя форме. Если повесить его, скажем, на дельфина, вы могли бы устроить занимательную дискуссию. А если сюда будет верещать летучая мышь, ты сможешь ее слышать. Мы называем его просто «мегафей». Ещё вопросы?

Супренский помотал головой, последний раз пытаясь проснуться:

— Ты права, кухня — хорошее место. Мне бы сейчас крепкого чаю… Так ты серьёзно вдохновляла Пушкина? Или привираешь?

— Некоторые аспекты человеческой иронии мне недоступны, — сухо ответила Нэта. — Так же как вы понимаете далеко не все шутки фэйри. Поэтому я стараюсь никогда не врать в общении с подопечным. Чтобы избежать непонимания.

— Прости, но сетевая фея и классик литературы, «наше всё», в это как-то верится с трудом…

— А в чём проблема? Он же не только величайший по вашей оценке поэт, но самый популярный. Грамотный волшебный пиар — наше всё. Ну да… после той неувязочки с дуэлью, когда Александр Сергеевич коварно не закрыл контракт… надеюсь, ты слышал из истории, что он оставил много игорных долгов? Так это наполовину корректное название того, что Пушкин был должен нам, совету фэйри! В общем, после него я больше с классиками не работала. Меня понизили до бульварных романов. А потом уж я перешла в отдел сетевых вдохновительниц.

— Значит, Нэта — твоё служебное имя. А как по-настоящему?

— Ариаднэта. На прошлой работе двести лет назад меня звали Ариандой.

— Арина Родионовна? — изумился Супренский. — Так это…

— Литературное преувеличение, — Нэта скромно опустила глазки. — Но правда в том, что будущего классика я знала с детства, ещё до учебы в лицее. Чувствительный к волшебству мальчик… И хватит заговаривать мне зубы сентиментальными воспоминаниями. Нам нужно четко определить жанр нашего будущего произведения.

— Как? Прямо сразу? А идея? А сверхзадача?

— Это определяю я. Помнишь? Я — твой литературный тренер. Так что порядок тренировок, сколько и как высоко прыгать, я разработаю, когда проверим твои данные. Итак…

В прихожей резкой трелью заверещал звонок.

— Кого-то ждешь? — спросила фея.

— Это Дюша! — всполошился Супренский. — Я и забыл, что она сегодня придёт. Уже что, три часа?

— Твоя подружка? — с легкой ревностью уточнила Нэта.

— Дюша — моя дочь! — писатель кинулся в коридор, открывать дверь.

Феечка пожала плечами, так что крылышки встрепенулись и засверкали искрами пыльцы.

3. 3. Печеньки и конфетки

.

— Папа! Папочка! Привет! Я так соскучилась. А ты скучал? — пятилетняя девочка пыталась одновременно поменять ботинки на тапочки, снять плащик и подпрыгнуть, чтобы повиснуть на шее у писателя. — А у тебя тут что? Чайник кипит? Я как раз хочу пить и вообще замёрзла. Мы с мамой долго ждали автобус. А у тебя ещё есть печенье? Помнишь, я оставляла? Давай, я посмотрю…

— Погоди, Дюшка, иди в комнату. Я сам поищу, чем можно накормить ребенка, — Супренский не пустил дочку на кухню, помня, кто там гуляет по кухонному столу.

— И чем же нам кормить бедного ребенка! Охо-хо, — притворно заголосила Дюша. — Останется голодным дитятко! Так и быть, папа, сделай нам яичницу. Я пока приберусь в твоей холостяцкой берлоге.

— Годится! — Отец с дочкой ударили по рукам и разошлись, разделив обязанности.

— Нэта, Нэта, спрячься куда-нибудь, — зашипел писатель, влетая в кухню. — Дюша не должна тебя видеть!

— Сколько ей? — спокойно спросила фея, сидя на краешке цветочного горшка и болтая ножками в блестящих серебряных туфельках.

— Пять… с половиной.