А деньги мои, хотя я и не высылал вам разошлись таким образом: 100 руб. внёс уже за квартиру, 100 руб. дал Максу, чтобы он заплатил за утерянный паспорт (мы не хотим, чтобы его папаша узнал об утере), за 117 руб. купил себе ботинки в центральном универмаге. 37-ой размер на кожаной подошве и приличные с виду, за 36 руб. купил себе чёрный свитер с длинными рукавами для работы. Кроме того, ходил вместе с Максом в государственный Еврейский театр и в театр им. Станиславского и Немировича-Данченко. В первом смотрели «Леса шумят» (в основном поняли всё), а во втором «Нищий студент». Очень интересно. Ещё был несколько раз в кино и, кроме того, отпраздновали неплохо 30-ю годовщину Советской Армии. На всё это ушло также не менее 100 руб. Плюс ко всему этому я хорошо питался. Как видите, я за месяц в деньгах не стеснялся. В этом я вижу надежду, что свои финансовые обязательства перед вами сумею выполнить.

Ну вот пока всё.

Пишите, что нового у вас. Каково положение с продуктами, с хлебом? Какова погода и т. д. Здесь, в Москве уже началась весна, но она, по-видимому, имеет затяжной характер: тает, снова сыпет снег и т. д.

Поинтересуйся, Зина, почему Пашка Ершов не отвечает на моё письмо.

P.S. Поздравляю, Зина, с двадцати пятилетием! (Как всегда, с запозданием! Т.е. опаздывает не твоё 25-летие, а моё поздравление). Извини, что ничего к этому дню не прислал. Видишь ли, дело в том, что…

Впрочем, объективных причин нет. Ну ладно. Хотя и с опозданием, но поздравляю, желаю и т.п., и т. д.

24.03.1948

Здравствуйте, дорогие мама и Зина!

Давненько вам не писал. Ждал вашего письма на новый адрес. Вчера получил его. У меня новости таковы: с 15 марта я занимаюсь на промышленном факультете.

Если учесть, что переход с одного факультета на другой дело нелёгкое и очень хлопотливое, то, пожалуй, можно сказать, что моя настойчивость одержала ещё одну победу.

Это, конечно, хорошо и тем более сейчас, когда живу не в общежитии, а только вдвоём с Максом. Макс на промышленном факультете всё время. Теперь я с ним в одной группе и это в некоторой степени облегчает мне занятия: иногда я у него списываю задания и т. д. Таким образом, на одном фронте улучшение.

С 22 марта на фабрике, точнее в 41 мастерской ночная смена заменена вечерней. Ночной смены больше нет. Значит, я вынужден работать с 4-х до 12-ти ночи. Это гораздо для меня хуже. Теперь получается так: в 8 часов утра ухожу из дому и в час ночи прихожу. Прямо из института на работу. Выполнить какое-либо задание буквально не могу, разве только после часу ночи. А между тем, 27/III, т.е. через 4 дня мне надо сдавать коллоквиум, по существу сказать, экзамен по отраслевому курсу эконом. географии СССР. Но этого мало. Каждый четверг мне приходится, как приходилось и раньше, заниматься не до 3-х часов дня, а до 5. И как назло, между 3-мя и 5-ю часами в этот день не лекция какая-нибудь, а практическое занятие по математике, имеющее быть вообще-то всего один раз в неделю. Не присутствовать на этих занятиях до конца года немыслимо. Но присутствовать – это значит опаздывать на работу на полтора часа. Надо на работе отпрашиваться… В общем, на другом участке положение ухудшилось. Но плохо ещё то, что серьёзным образом изменилось настроение. Я был полон энергии закончить все четыре года института таким же образом, как я заканчиваю первый год обучения. Я и теперь считаю это возможным. Но печальный случай, прошедший некоторое время назад отрицательным образом повлиял на моё настроение. А случай таков: