Атакой левый фланг сметён
У войска твоего.
Противник смел, упрям и зол
И в битвах искушён.
Он за победою пришёл
И не уступит он.
Он жмёт по флангу, что есть сил
Трещит ретраншемент.
И в ходе боя наступил
Критический момент.
Но сердце бьётся горячо
Ещё горит звезда.
Не вырос крепкий дуб ещё
Для твоего креста.
Введён резерв, и враг отбит,
Но вечер подошёл.
И мама требует сложить
Солдатиков под стол.
И генералы засопят,
И будет кончен бой.
Пускай солдаты мирно спят
В коробке голубой.
Над миром ночь раскинет сеть
Погаснет свет в домах.
И будет лишь луна блестеть
В мальчишеских глазах.
Баллада о пирате
Скажи нам приятель, Куда ты идёшь?
Садись, у стола не робея.
Забудь, что за окнами ветер, дождь.
Тебя мы вином отогреем.
Вино, как свободного неба глоток.
Усталую душу согреет.
И хлынет наружу как слёз поток.
Словами, что в памяти зреют.
Был смел я и весел, и как то весной.
Влюбился в прекрасную Бекки.
Я крест ей с себя подарил золотой.
В любви ей признался навеки.
Но дочкою лорда Ребекка была.
Горда, неприступна, надменна.
С крестом, мою веру в любовь забрала.
Смеялась в глаза откровенно.
Я в Чарльстаун далёкий скорей поспешил.
Покинув свой дом без возврата.
Я с дьяволом спелся, и выбрать решил.
Нелёгкую долю пирата.
У старых причалов гремят якоря,
Под флаг обречённых сзывая.
Средь них оказался тогда и я,
За пазухой кортик сжимая.
Вот как-то под вечер, корабль чёрный наш,
Столкнулся с торговым фрегатом.
И с мостика грянуло: «На абордаж!»
И дико взревели пираты.
От пушечных ядер кипела вода.
Визжала картечь как живая.
И стали багровыми волны тогда.
И чайки кричали стеная.
Мы трупы бросали, веселья полны.
Пьяневшим от крови акулам.
Ром лился рекой. Вдруг при свете луны.
На палубе, что-то блеснуло.
Туда поспешил я. Но, что, же со мной?!
Слезами наполнились веки.
Зловеще поблескивал крест золотой.
На шее убитой Ребекки.
Сражённая пулей лежала она.
Горда, неприступна, надменна.
В открытых глазах отражалась луна,
Смеясь надо мной откровенно.
Я смерти искал в абордажном бою.
Я пил, заливаясь текиллой.
Но так и не умер. А душу мою.
Проклятая Бекки сгубила.
В камине лениво огонь догорал.
Ушёл он, как прежде не весел.
И только рубаху его раздувал.
Солёный неистовый ветер.
Зеркало
Стоит в чулане зеркало,
Где тихо и темно.
Никто в него не смотрится
Уже давным-давно.
Стоит оно укрытое
Покровом дорогим.
И тайна позабытая
Скрывается под ним.
Бежит к старухе девушка,
Невинна и чиста:
– Скажи, зачем здесь спрятана
Такая красота?
Крестясь рукой холодною,
Старуха ей в ответ:
– Живёт там ведьма злобная
Уж много, много лет.
Кто, ровно в полночь, с зеркала,
Покровы уберёт.
Того она, несчастного,
К себе уволочёт.
В ночи часы двенадцать бьют,
Весь дом спокойно спит.
Идёт к чулану девушка,
В руке свеча горит.
Сердечко неуёмное
Колотит всё сильней.
Снят полог. Ведьма тёмная,
Явилась перед ней.
Она глазами чёрными
На девушку глядит.
И тащит, тащит за руки.
Уже стекло трещит…
Проснулась в страхе бедная,
И к зеркалу бегом.
Не видно ни царапины,
Ни трещинки на нём.
И вновь смеётся девушка,
Беспечна и легка.
А на руках красуются,
Два бурых синяка.
Зависть
Как птица белая парит
Свобода. Сильными крылами
Всю синь небес объять спешит,
И спеть, и встретиться с ветрами.
Над суетой, над бездной лет,
Она бесстрашная летела.
Из затхлой тьмы, за ней вослед
Всё зависть чёрная глядела.
Она рвалась из тесноты
Дворцов. Из быта и комфорта,
Ломая ногти. В лоскуты
Срывая кожу. Липким потом,
Шелка одежды пропитав,
И не преодолев препоны.
В бессилье на колени пав,
И истекая желчью чёрной,
Смотрела зависть в небеса,
И слёзы высохли с годами,
И стали жёлтыми глаза,
И ногти сделались когтями.
И со свободой до сих пор
Не может зависть примириться.