«Убежать? Стукнуть его так, чтобы потерял сознание?.. Убить?»

– Ну да. Мы ее бросили. Разве это не темпоральная деформация?

– Не-а, – отозвался Маркус, и внутренние распри Кина прервала яркая вспышка.

Когда глаза привыкли к свету, он увидел маленький голографический экран, возникший над металлической сферой в руке у парня.

– С машиной разберется логистическая команда, – сказал Маркус. – Однажды я спросил, как это делается, но у них служебные секреты.

Бормоча себе под нос, Маркус коснулся голограммы и попятился. Теперь Кин слышал, о чем он говорит.

– Так, задать темпоральные координаты… Черт возьми, Стю, неужели нельзя было сбросить значения к исходным? Ну почему всем наплевать на порядок?

Новые касания. Маркус хмуро смотрел, как голограмма меняет цвет и по экрану бегут сообщения.

– Парни, вы серьезно? Ну в чем проблема-то? Неужели никто, кроме меня, не соблюдает правила? Как будто протоколы написаны просто так, для галочки!

Он продолжал работать, а Кин тем временем приблизился к нему на расстояние вытянутой руки. Вырубить? Да, этот вариант давал наибольшее пространство для маневра. По крайней мере, тогда Кин сумеет обдумать способы воссоединения с семьей.

Вот только он давным-давно не вступал в рукопашный бой. Взвинченный, он чувствовал, как напряглись пальцы рук и ног, локти и кулаки приготовились к схватке, но душу глодал червячок сомнения. Что, если навыки спецагента не сохранились в мышечной памяти?

– Ну ладно. Твоя очередь, – сказал Маркус.

Голограмма исчезла, и оба теперь стояли под черным небом.

– Готов к путешествию сквозь время? – спросил Маркус, развернулся и, несмотря на темноту, прочел все у Кина в глазах и вылупился на него. – Что ты…

Не дав ему договорить, Кин взял Маркуса в усыпляющий захват. Строго по учебнику. Подбородок Маркуса впился ему в локтевой сгиб, ноги забились в пыли, а Кин надавил на сонную артерию – вернее сказать, попытался, поскольку Маркус не обмяк. Напротив, он забился, захрипел и врезал Кину локтем по ребрам.

– Кин! – выдавил Маркус. – Хватит!

Он упал на колени, подняв облако пыли.

То ли Кин чего-то не учел, то ли разучился проворачивать подобные фокусы: вместо того чтобы лишиться чувств, Маркус извернулся и с трудом выговорил:

– Мы же друзья. Считай, родные люди.

– Ошибаешься. Друг никогда не поступил бы так, как ты.

Кин надавил коленом ему на спину – выключайся же, ну!

– …И ты мне не родной.

– Пх… Пех…

Похоже, дело шло на лад. Маркус обмяк, хотя еще пытался дышать.

– Мое место не в будущем, а здесь. Вместе с семьей.

– Пен…

– С моей семьей. Я должен остаться. Ради Миранды.

Стоявший на коленях Маркус заерзал из стороны в сторону, набирая воздух для последнего слова.

– Пенни.

В голове грянул гром. В глазах потемнело, ноги подкосились, и Кин схватился за виски, пытаясь изгнать грозу из черепной коробки.

Освободившийся Маркус отскочил в сторону и повторил:

– Пенни.

Это слово… Его хватило, чтобы в голове у Кина забурлило светошумовое варево.

– Пенни.

Кин упал на спину. Ноги поджались, как у эмбриона. Во всем теле запульсировал невидимый отбойный молоток.

Слово «пенни» он слышал далеко не впервые. Почему же оно так действует, когда его произносит Маркус?

Кин не видел его лица, но, сражаясь с жестяным звоном в голове, услышал извиняющийся голос:

– Прости, что пришлось так с тобой обойтись. Сейчас помогу.

Кин с трудом приоткрыл один глаз. Маркус приближался к нему со шприцем в руке.

– Не надо, – тяжело выдохнул Кин и откатился в сторону, приминая траву и отбиваясь ногами от чего-то бесформенного.

На него навалился тяжелый груз, и шею кольнуло чем-то острым.