К странности моего существования добавлялось и то, что я спала под радио, которое никогда не выключалось. Так что мне приходилось засыпать или нет после гимна "Союз нерушимый советских республик…" в 12 ночи и просыпаться в 6 под эту же песню. Звук никогда не убавлялся родителями, а я сама не решалась сделать это. А дальше гимнастика по радио на всю страну:" Приготовьтесь к выполнению гимнастических упражнений! Вдохните, голову слегка назад! На месте шагом марш!" Голос этот до сих пор отчетливо слышу. О психическом здоровье моего поколения тогда никто не думал. Таких слов просто не было в обиходе. Так что мой виртуальный мир протекал между двумя гимнами, это время принадлежало мне, и оно здорово отличалось от реального. Я могла мечтать или читать под одеялом с фонариком. Родители меня не беспокоили: они спали в соседней малюсенькой комнате (я в проходной, не менее маленькой) праведным сном тружеников. Надо отдать им должное – вкалывать они умели.

Город, в котором мы жили, находится на юге РФ. Это областной центр, тогда насчитывающий двести тысяч населения. Когда-то он выполнял функции приграничного города, отсюда народные названия окраин: Стрелецкая, Пушкарная, Казацкая. По весне былое прошлое аукалось, и молодежь дралась. Казацкие били стрелецких, стрелецкие – пушкарных и наоборот, от перемены мест слагаемых результат не менялся.

Он (город) занимал третье место тогда по преступности после Одессы и Дзержинска Горьковской области, пока к нам ни прислали человека. Как человека звали уже не вспомню, но он навел относительный порядок. Общественный транспорт был оснащен связью с милицией: повсюду, в местах скопления молодежи, наладили патруль, а штат осведомителей был сильно расширен (но нам этого не занимать).

Еще город называли так: две горы, две тюрьмы, посредине – баня. Он так назывался исключительно из-за ландшафта. И, действительно, географический центр города находился в низине вместе с центральным рынком и баней. Дальше, на северо-востоке, на возвышенности – центральная административная площадь, дающая начало центральной улице, благополучно заканчивающейся зданием мединститута (бывшей тюрьмой). Ну, а на юго-запад тянулась не менее длинная и тоже центральная улица, заканчивающаяся уже действующей тюрьмой. Возле которой, как ни странно, находилась церковь с погостом, и, если вниз, с него, с погоста, спуститься, то и можно было увидеть наших друзей, работающих на кирпичном заводе в ночную смену.

Можно, но не нужно, как я теперь считаю.

Закончив ночную смену, ребята добирались домой трамваем в объезд горы через весь город (мы жили ближе к мединституту). И все бы ничего, если бы ни один их одноклассников, который предпочитал идти пешком через кладбище с утра пораньше. Город еще был зашуган расплодившейся шпаной, поэтому смельчак стал популярен в своей тусовке, как бы выразилась молодежь. На вид он был крепкого телосложения, ходил в раскачку, был молчалив и хмурил брови. Как его звали опять не вспомню, но, что он был похож на медведя, берусь поспорить. Ребята про него говорили часто, и Светкина глупая подростковая амбициозность была задета. Ведь их интересовали только одноклассницы и этот загадочный "медведь", а вовсе не мы со Светкой. И тогда…

Однажды, когда ребята трудились в очередную смену, а Светкины родители крепко спали, как полагается, после трудового дня, она выскользнула из дома. Со слов подруги, было темно, тепло и тихо. Из ночных улиц скромненько освещались только две центральных, и ей предстояло пройти через весь город по параллельным, неосвещенным улицам, чтобы быть никем не увиденной. Народ спал, ведь тогда в 60-х в провинции не было ночной жизни: на весь город только две гостиницы с двумя ресторанами, что закрывались в 11 вечера.