А как хорошо все начиналось! Рисование, бисероплетение, керамика, танцы на колясках, стихи, математические конкурсы, пение, спектакли – все было так отлично организовано для развития детей. Для того, чтобы, ограниченные в движении, они не были ограничены интеллектуально, культурно, нравственно. На это работали все учителя, радостно и неутомимо. Куда все подевалось? Ушло. Растворилось в этих ровных стенах, в этом единообразии, в контроле и управлении, в дорогих компьютерах и проекционных установках, в технологии и компетентности, и еще в куче всякой другой словесной и несловесной шелухи. Терпение называют добродетелью, точно ли?

– Мы подумаем, – сказала мать. – Подумаем и сообщим вам решение.

– Подумайте, Ксения Викторовна. – с облегчением подхватила Анастасия. – Ведь все желают Алене только добра.

***

Дома Нина Максимовна растянулась на диване. Сейчас придут с работы сын, муж. Придут дочери из школы. Она почувствовала напряжение от одной только мысли об этом. Вот-вот, сейчас она услышит: «не говори менторским тоном», «не контролируй меня», «ты повторяешь эту фразу уже в пятый раз». Домашние отчаянно сопротивлялись ей, делали все наоборот. А ведь она так хотела им добра, только добра.

Успешность, компетентность, оптимизм… И вот еще – способность к адаптации, толерантность к стрессу… Все это требуется от тебя и всего этого у тебя нет, нет, нет. И поэтому ты должна бояться, бояться, бояться. Выносливость, лояльность, моральная амбивалентность…

Опять подступила тошнота, заныли суставы.

Она вдруг вспомнила, как смеялась вчера Алена, когда одноклассник Дима Карпов сказал, что в старину дамы носили декольтированные юбки. Чувство юмора. У этой девочки изрядное чувство юмора, а это значит…

Нина Максимовна взяла трубку телефона.

– Ксения Викторовна, послушайте, нам не дали поговорить сегодня, но я все же хочу довести до вас свое мнение. Я считаю, что Алену не надо переводить в другой класс, да-да я полностью с вами согласна да-да… не надо меня благодарить. Но на поведение стоит обратить внимание, Возможно, это школьный невроз. Возможно, он имеется, многие дети страдают школьным неврозом. Но это преодолимо… Вы правильно делаете, что используете все шансы. Так и дальше… Не надо меня благодарить… держитесь. Главное, постарайтесь научить ее быть счастливой. Вы так много сил отдали ей уже… все будет хорошо…

Она нажала кнопку отбоя и в этот же момент почувствовала, что у нее ничего не болит.

Колодец будет здесь, -сказал Николай. Он постоял некоторое время, опустив голову, словно застигнутый внезапной и неотложной мыслью, потом наступил на штык лопаты и принялся энергично копать.

Его жена, Маргарита, которая вот уже два дня безуспешно пыталась убедить мужа посоветоваться сначала со знающим человеком, найти точное место для колодца и только потом приниматься копать, теперь, пожав плечами, ушла в дом. Спорить с Николаем было бесполезно. Он был упрям. Она знала, что сейчас перед глазами у него картина: осенние яблоки, падающие на плоскую деревянную крышку колодца. Как было в том маленьком провинциальном русском городке, где прошло его скудное детство. Где он вырос и выучился живописи. Он не мыслил иначе, потому и рыть стал под старой яблоней напротив крыльца, невзирая на попытки близких переубедить его.

К обеду вода еще не появилась. К концу дня была уже глубокая яма под яблоней, но без воды. Николай был мрачен и неразговорчив. А на следующее утро взял этюдник и ушел бродить по полям.

Маргарита осталась на хозяйстве в большом старинном крестьянском доме. Дом они купили прошлой зимой в маленькой затерянной в лесах деревушке к северу от Санкт-Петербурга. Маргарита топила русскую печь, с которой научилась управляться, и даже испекла в ней однажды пирог с черникой. Сейчас она варила картошку в чугунке, который ловко ворочала в печи ухватом. И чугунки и ухваты достались им вместе с домом, как принадлежность к нему. Вместе с массивным столом и резным буфетом крестьянской выделки еще дореволюционных годов. В большом чугуне сейчас закипала вода для стирки детских вещей. Близнецы семи лет, девочка и мальчик, играли на полянке с собакой, кидая друг другу мяч. В окно было видно, как рыжий лохматый щенок неизвестной породы носился между ними с заливистым лаем.