– Я рада с вами познакомиться.
– И мне тоже очень приятно.
Гертруда села и оперативно достала из зеленной сумки шуршащую конфетку. Без звука развернула ее и незаметно для Варьвари и всего человечества сунула мне под нос.
– Кушай, кушай, красавица, «Раковую шейку», – шёпотом произнесла она.
Запомните первое правило мопсячьего клуба: человек, пришедший в дом с конфетой – автоматически становится вашим другом. И запишите сразу второе: там, где есть одна конфета, всегда найдется вторая. Ну, это я так, на всякий случай вам говорю. Вдруг в жизни пригодится.
– У меня раньше тоже жил мопсик. Тимофей звали, – обратилась она к Варьваре, – очень любил он конфетки «Раковая шейка». Каждый день ел. Правда, ему нельзя было. Ветеринар вечно отчитывал меня за лишний вес.
Тонкий-тонкий смех звоном серебряного колокольчика заглушил свист забытого чайника, который уже начинал изрядно нервничать.
– Как будто он был у меня. Вес их лишний.
Варьваря улыбнулась и продолжила выкладывать в хрустальную узорчатую пиалу: халву поверх запрятанного на случай важных переговоров имбирного печенья.
– Но я в тайне от врача иногда подкармливала Тимошу. К сожалению, не стало моего мальчика пару месяцев назад. Семнадцать лет прожили: спали вместе, ели вместе, а когда я вязала, он уютно сопел у моих ног.
Достав из крокодиловой сумочки шелковый белоснежный платок, она промокнула глаза.
– Мой папа´ был пленным немцем.
Внезапно сменила разговор Гертруда Филипповна, собирая крошки халвы по блюдцу кобальтовой чашки, куда Варьваря минутой ранее налила можжевеловый чай.
– О, не думайте плохо, моя дорогая. Он не участвовал в военных действиях. Он был юношей из знатного немецкого рода, а семья его считалась одной из богатейших в маленьком городе Шверин.
Гертруда поднялась, поправила юбку и вновь аккуратно присела на табуретку, где лежала вышитая Варьвариной бабушкой розовая подушечка, с кисточками.
Элегантно скрестив ноги, как первая леди английского государства, она продолжила рассказ:
– Но во время войны тяжко пришлось всем. Поместье, в котором жила семья папа´, приглянулось властям. Знаете, как это обычно бывает в тяжелое для страны время, когда твое внезапно становится общим. Хотя откуда вам знать. Вы живете в прекрасный век.
Мы переглянулись, не зная, что ответить. Наша жизнь была не такой насыщенной и сводилась к стабильности замкнутого круга, напоминая все чаще день сурка.
Неизменно сытого. Среднестатистического сурка.
Неловкое молчание Варьваря решила прикрыть громким хлюпаньем чая. А я изящно закинула лапу наверх, почесав за ушком.
– Поместье семьи служило штабом для нацистов с самого начала войны. А так как мой дед был знаком с Гитлером и разделял его взгляды, в отличие от юного отца, в семье произошел безмолвный конфликт. Дед даже пригрозил лишить папа´ наследства, но это было несерьезно. Радикальные взгляды двенадцатилетнего мальчика еще не раз переменятся за годы пубертатного периода. Нацисты обещал семье достойное будущее в новой Германии: лучшие школы для младших детей, поступление в любой европейский институт для старших, а родителям – высокие должности в министерстве культуры.
Гертруда подула на горячий чай, отломила тонкими пальцами с алым маникюром малюсенький кусочек халвы и продолжила рассказ.
– Но планы на идеальное будущее разрушили русские солдаты, когда ворвались в Берлин в апреле сорок пятого. Русские брали в плен всех без разбора, кто был как-то связан с военными. Среди них оказался мой отец. В тот день он собирался уехать на учебу в Париж, но по роковому стечению обстоятельств его машина не завелась.