Жителем этого города была и я. Когда-то… Очень давно. В детстве. А потом воспоминания о танцах в брызгах огуречной настойки, дружбе с мопсом-пекарем и мопсом-швеей, огород за белой оградой – стерлись. Внезапно сменившись на сердечную боль, приносимую бессердечными хозяевами.

В теории в страну Грез мог попасть любой четвероногий. Каждый в свой город. В город Хомяков попадали шумные грызуны, в город Сиамских котов – драчливые котики. В город Мопсов – беззаботные песики.

Но все это было в теории. А на практике: только счастливые и сытые, дремлющие на хозяйских подушках, любимые и обласканные, зацелованные от пяточек до головы животные: знали, как сюда добраться. Например, как я сейчас.

Познакомившись со всеми. Наевшись огурцов и истоптав лапки до мозолей в танце на главной площади с другими мопсами – обитателями города, меня словно крепкой стальной рукой выхватили из мопсячьего царства. Эдема. Эта же рука долбила в дверной звонок Варьвариной квартиры.

Да, это не была галлюцинация от голодного обморока. В дверь и правда кто-то звонил.

Я, как любая порядочная собака, конечно же, разразилась громким лаем. Кому-то нужно защищать дом от незваных гостей. А вдруг это почтальонша? Или газовики? Которые отключили нам с Варьварей газ накануне выходных, и мы два дня сидели на сухом пайке в виде яблок и бананов. А Зайка вообще чуть не похудел от досады.

Мои размышления прервала пробежавшая к двери Варьваря. Я незамедлительно проследовала за ней, готовая защищать свое имущество и хозяйку любым из известных мне законных и не очень способов.

Дверь открылась, и, к моему удивлению, на пороге стоял не суровый бородатый газовик с этиловым амбре из пасти, а милая старушка. Дюймовочка. Почти прозрачная. Гладко зализанные в низкий пучок, как у балерины, волосы были абсолютно седыми, а под морщинистой шеей собрался белый накрахмаленный воротничок в рюшку. Он обрамлял невесомый серый кашемировый свитер, который в сочетании с такими же серыми волосами отдаленно делал старушку похожей на привидение.

Накинутое на плечи пальто из каракульчи добавляло образу шарма и лоска, русских аристократок в Париже начала XX века.

Судя по нервному перебиранию в тонких пальцах зеленых ручек кожаной сумочки, со вкусом подобранной в цвет крокодиловых туфель, привидение сильно волновалось.

– Здравствуй, дорогая, – ее скрипучий, словно старая патефонная пластинка, голос разлетелся гулом по подъезду, – я увидела объявление на столбе, когда утром пошла за халвой. И мне кажется, вы нашли мою вещицу.

Варьваря очень обрадовалась гостье, запустила в дом и побежала ставить чайник. Незнакомка незаметно достала из сумки халву.

– Проходите, пожалуйста, не стесняйтесь! Сейчас мы с вами будем пить чай! – кричала Варьваря из кухни под шум закипающей воды, – меня Варя зовут! Да вы проходите, проходите, не бойтесь. Это Милка. Она совершенно безобидна. Кроме обтирания мокрого носа об ногу и подсыпания шерсти в чай, она ничего плохого не сделает.

Ну вот и ложные обвинения пошли. Наговоры! На приличную собаку… А это, между прочим, клевета и статья! Уголовного кодекса. Мопсо РФ.

– Варенька, какая вы замечательная! И Милка у вас, ну просто прелесть! – кричала старушка из коридора в кухню, где Варьваря накрывала на стол.

Я сидела в углу и подозрительно разглядывала гостью, не отрываясь. Боялась оставить одну. Последние события внесли смуту в мое мировосприятие. Доверять встречным-поперечным я больше не могла.

– А меня зовут Гертруда Филипповна. Как оказалось, мы с вами соседи. Я живу в «Английском домике» напротив ваших окон, – произнесла женщина и прошла в кухню, располагаясь на ближайшем к ней стуле, накрытом маленькой подушкой.