Первый, по-видимому, закончил с попытками уничтожения древесной брони и отошел от своих размышлений, он повернулся к собеседнику, нервно потирая палец, в который, кажется, умудрился запустить занозу. Было заметно, что его внутренние терзания скребут его изнутри, словно тысячи кошек, размером со среднестатистического тигра, каких видел Первый в зоопарке очень – очень давно, когда еще не было даже мыслей ненавидеть свою судьбу.

– Понимаешь, – искатель уткнулся взглядом в свои ноги, рассматривая побитые природой кроссовки, – я уже рад о камни разбиться, прыгнуть со скалы, хорошенько разбежавшись так сказать, лишь бы это хоть на мгновение помогло. Понимаешь?

Второй коротко кивнул.

– Я вот давно думаю, когда внезапно умираешь, что с тобой происходит?

– Думаю, просто исчезаешь, – Второй подзадумался, он никогда не размышлял на подобные темы, что довольно странно, учитывая главную трагедию его жизни. – Исчезаешь в пустоте, уходишь в ничто и зависаешь в бесконечной тишине, которая уже никогда и никуда не отступит. – Лицо парня изменилось в крайне задумчивую, неподвижную маску, а по спине пробежал холодок, дотронувшийся до самых далеких нервных окончаний и превративший их в замороженные ветки, готовые разбиться от легкого ветра.

– Неплохо ты подумал, – ответил Первый – но где ты себе представляешь это ничто, в которое ты пустоту поместил?

– Не знаю даже, думать надо, – ответил искатель.

– Вот тут то и оно, что нельзя ничего в ничто поместить, поэтому такая картина никогда не нарисуется, красок нет, да и холст ты не поставил.

– Хорошо, а какая тогда должна быть картина? – Спросил Второй.

– Я считаю, что человеческое сознание, в момент смерти тела, обретает некую константность и обретает бессмертие. Слышал когда-нибудь про ограниченную бесконечность?

– Конечно, слышал.

– Так вот, тут именно это и есть в чистом виде.

Первый от перевозбуждения начал хлопать по своим карманам, будто разыскивая записную книжку, в которую записывал свои философские мысли и иные переживания. Карманы оказались пусты, в них никогда и не было записных книжек, все мысли все время хранились в голове. Парень собрался с мыслями и медленно продолжил:

– Сознание остается в ограниченной бесконечности и проживает там свою жизнь с самого начала, раз за разом или попадает в тот самый Рай, сам знаешь из какой книги, в Вальгаллу, как хочешь. На самом же деле умирающее сознание, боясь стать тем самым ничем, создает себе мир, в котором может все, человек остается там в своих лучших мечтах, и все это плотно упаковано в самую последнюю секунду жизни. – Первый остановился, переводя дыхание, на его лбу выступил пот, который он тут же стер, еле поднявшейся рукой.

– Вроде бы все и складно, – Второй наклонился на сухой еловый ствол, – да только мораль нашего мира, привычная каждому с малолетства, теряет смысл.

– Это почему еще?

– А ты сам подумай. Чему нас эта мораль учит?

– Делай добро и потом воздастся, – искатель остановился на секунду, осознав, о чем пошла речь – делаешь зло – получишь боль и такое же зло.

– Молодец. Но теперь выходит, что ты независимо от своих действий получишь персональный рай, нужно только дождаться нужного момента, а до этого хоть храмы жги, хоть власть топором сгоняй. Считай как у буддистов: любые действия приводят к любым последствиям, только у нас последствие одно – бесконечное удовольствие.

Первый задумался над словами парня, ответить было совершенно нечем.

– Поработай над своей теорией, – заключил Второй – пора уже идти, мы ведь уже на границе – и искатель указал на тонкую линию мха под своими ногами.