Говорил ли так на самом деле дедушка Елизаветы, и был ли столь резок на поступки, девушка не знала, она не застала его живым, но такое сравнение и слова бабушки возымели нужное действо, она заулыбалась и больше не сердилась на парня.

Елизавета

Когда ты мечтаешь о любви, то идеализируешь определённые черты, внешности, характера, привычек, увлечений. В нём не совпало ничего. Недавно я перебирала свои бумаги, дно ящика предательски вывалилось и пришлось заняться тем, чтобы взять в руки то, что покоится годами. И чем больше проходит время, тем сложнее с этой вещью расстаться.

Среди таких вещей дневники, наиболее ярким, конечно, был то, что после пятнадцати. В пятнадцать слово «любовь» приобретает иные очертания, с более чёткими гранями, сопровождается уже не с «я», «меня», а с «мы», «нас», там появляется интимный контекст и неэгоистичные желания. Ах, нет, там как раз эгоистичные, очень максималистские. Это уже лет так в восемнадцать приходит осознание, что не только тебе, но и ты будешь жертвовать, отдавать, идти на компромиссы.

Смешно, но, когда рассказала бабушке о своём наблюдении, она улыбнулась, сказав: «настоящие компромиссы начинаются после сорока, а до этого всё ещё игра в поддавки, демонстрируешь, что идёшь на уступки, но только для того, чтобы тебе уступили. То ли ещё будет.

В такие моменты мы замолкаем, а потом меняем тему.

Я много смотрела тренингов, в одном было «напишите за две минуты сто желаний». Думаете это просто? Конечно, просто. Оказалось нет, я на сороковом выдохлась. Ну, если не перечислять, увидеть Париж, Лондон, Мадрид и Рим. Это всё про путешествия. А здесь именно желания. Расстроилась, но следующий шаг, словно считывает твои мысли и голос бодро вторит твоим мыслям: не расстраивайтесь. Рассмеялась.

Важны первые десть, а самые ключевые первые три. Для тех же кто выплеснул все сто, проверьте первые десять и последние десять. Сравните. Но мне сравнивать было не с чем, вытянула из себя сорок три. Так вот, самое первое, это Любовь.

Смотрю, я на него и понимаю, что он как питбуль, жилистый, боец, жестокий, но мне с ним хорошо.

В тех моих дневниках сначала был нарисован: выше меня раза в два и с жёлтыми волосами, ну а как изобразить блондина, конечно, только жёлтые волосы. Потом уже начались вырезки из журналов и это были снова высокие блондины, которые любили конный спорт, яхты и шахматы, изучали языки, экономику и не говорили о политике.

А в дневнике 15—16 лет было, любит балет, классическая музыка и живопись. Только я как-то разоткровенничалась, конечно, бабушка улыбнулась и просто кивнула, а тётя Зина тут же сказала:

– Ну, нет милая моя, это нелюбовь, это какой-то кружок по интересам. Так, не бывает. Вот, лучше напиши, каким не должен быть, например, «не хулиган», «не курит», «не дерётся» и так далее, а потом убери «нет», вот и будет твоя любовь. Что ты смеёшься? Я серьёзно.

Как же он была права.

В нём все мои «не» и ни одного моего «каким он должен быть».

Сейчас уже трудно их сличить, все дневники я сожгла. Трудно было с ними расстаться, но и тогда подумала, что так я себя отпущу, отрежу лишнее. Смотрела, как темнеют и скручиваются листы, трещат, словно просят пощады, видела в этот момент себя той, что писала это. Ощущала свои наивные и страстные настроения. Я сжигала их и думала, что освобождалась, хотя скорее тогда я мучила себя, понимая, что мечты останутся мечтами. Просто мечтами. Трудно жить, точнее, быть, когда нет мечты.

За пару месяцев Василий многое починил и подлатал в квартире, даже чуть раздобрел на обедах, а порой и ужинах радушных хозяек. За это время, словно повинность отсидел пару спектаклей и ещё более мучительно концерт симфонической музыки. Посмотрел с десяток неинтересных фильмов с Лизой. Очень уж она любила философские, а не жизненные. Зато с удовольствием смотрел приключенческие ретро вместе с Яниной Дмитриевной, то про Фан-Фана Тюльпана, то про Графа Монтекристо. Старенький DVD шумел дисками, а они, расставив тарелки с пирогами или блинами смотрели фильмы молча и довольные.